Бледный Олег с нескрываемым сомнением посмотрел на оптимистичную докторшу и кивнул головой. Человек воспитанный, он не мог признаться, что, по его глубокому убеждению, увиденное на дисплее не то что моделью, а и ребенком-то назвать язык не поворачивается.
Провожая Ольгу до палаты, он прятал глаза и упорно молчал. На душе было смутно, он чувствовал, что его обманули, подсунули некондицию. Нет, конечно, он не неандерталец, биологию изучал, и даже фото человеческого эмбриона в учебнике помнил, но его терзали смутные сомнения. Ольга будто не замечала его подавленного состояния и возбужденно щебетала, радуясь предстоящей выписке. Перед уходом Олег не выдержал:
— Слушай, а почему у ребенка голова такая огромная? Ты думаешь, это нормально?
— Ну врач же сказала.
— Мало ли чего она сказала. Наши врачи сами ни черта не соображают. Родится потом…
— Кто? — Ольга закусила губу и пристально посмотрела на мужа.
— Неполноценный какой-нибудь.
— Что ты несешь! Знаешь, что? Сам ты… это слово, — Ольга вспылила и отвернулась.
Глава семейства понял, что хватил лишку и бросился извиняться, но тщетно. Ольга улеглась в постель, повернулась к стене и обиженно молчала. Перемирие не состоялось.
В одиннадцать вечера, когда Олег собирался лечь в постель, раздался звонок. Ольга ледяным тоном попросила его собрать вещи и отправиться к маме в Коньково:
— Мы с дочерью оказались недостаточно для тебя хороши. Сами справимся. Чао.
И она повесила трубку.
Глава четырнадцатая
Павел нервничал. Непостижимым таинственным образом, но он чувствовал, как над головой сгущаются тучи. Его мучили страхи, не покидало чувство, что за ним наблюдают. Серой «десятки» с тонированными стеклами он больше не видел, но теперь он боялся всех и вся. Любая машина, ехавшая за ним дольше пятнадцати минут, вызывала у него подозрения. Он понимал, что это явные симптомы мании преследования, что если он позволит себе распуститься и поддаться отчаянию, то все будет кончено. А ему необходимо довести дело до конца. План, разработанный перед отъездом Лизы, был безукоризнен, оставалось набраться терпения и не опускать руки.
После признания жены отношения с ней испортились окончательно, супруги проживали по соседству, превратив некогда счастливый дом в подобие коммуналки. Негласно поделенная территория, часы приема пищи — все неукоснительно соблюдалось. Стены, мебель, картины, цветы остались прежними, но жизнь в доме умерла, и только Варя время от времени оживляла мертвящую холодность и пустоту, но и она чувствовала жуткую «кладбищенскую» атмосферу дома. Неожиданно засмеявшись, девочка пугливо прикрывала рот ладошкой, затравленно оглядывалась на мрачного, вечно напряженного отца и льнула к подавленной, часто плачущей матери. Тепло, сухо и страшно. Дом, похожий на склеп.
Мучительное ожидание и бесконечные поиски трупа изматывали, Павел пил все больше. По вечерам он запирался у себя в кабинете и глушил коньяк прямо из горла, по две бутылки за ночь, спать он не мог. Взвинченные нервы болели, болели физически. Бывали минуты, когда Павел боялся сойти с ума.
Мысли о том, где Раджа мог спрятать тело Андрона, не давали Градову покоя. Пару дней назад он не выдержал и отправился в Москву к разрекламированному экстрасенсу Изольде Дортман с просьбой сказать, где может находиться мертвец.
Облаченная в черный бархат усатая матрона долго жгла ароматические коренья, смотрела в хрустальный шар, медитировала, но так ничего и не увидела.
— Вот никогда ж не верил шарлатанам, — укорял себя Павел. — А тут повелся. Содрала, тварь, тыщу баксов и говорит: «Сплошной туман. Извините, духи не хотят помочь вам в поисках друга», — передразнил он ее визгливый голос.
Ей он, естественно, правды не сказал, а представил себя этаким благородным рыцарем, ищущим пропавшего без вести друга.
— Места себе не нахожу, — вздыхал он, простодушно глядя в бегающие глазки прохиндейки, — как подумаю, что его тело не упокоено. Спать не могу, есть перестал. Вдова убивается. Помогите.
Но всемогущая ясновидящая госпожа Дортман не помогла. В витиеватых выражениях она битый час разъясняла ему мудреную концепцию связи с потусторонним миром, тыкала в нос звездные карты, астрологические графики и прочую чепуху. Когда обширная программа оболванивания клиента завершилась, госпожа Дортман перешла в наступление: последовали туманные намеки на дальнейшие контакты с более мощными духами зла, что будет стоить вдвое дороже, так как прорицательнице придется подвергнуться страшной опасности, имея дело со слугами Сатаны. Прощаясь, она ловко пересчитала полученные деньги и великодушно пообещала возобновить свои изыскания через недельку. Мол, кто знает, а вдруг духи смилостивятся да и укажут-таки местонахождение мертвого тела. Губы Павла скривились в скептической усмешке, он нервно сплюнул, вспомнив свой визит к потомственной колдунье. «Терять голову и бегать, как баба, по гадалкам — непростительная глупость», — решил он и продолжил методично обследовать рузавинские подвалы, заброшенные дома и свалки.
— В конце концов, даже если я не найду его, ничего страшного. Пропади пропадом эти улики. Лишь бы менты труп раньше времени не отыскали, — вслух размышлял он, — Лизонька — умница. Она сделает все, как надо, и через пару недель ищи ветра в поле. Ее они уж точно не достанут.
Однако Лизавета подозрительно тянула время, заставляя его волноваться. Ежевечерние звонки дочери выводили его из себя, Лиза отчаянно трусила, не решаясь приступить к выполнению намеченного. Поначалу Павел подбадривал ее, говоря, что солнце, воздух и морская вода укрепят ее слабый дух и она как умная девочка все сделает в лучшем виде. Но дни проходили за днями, до конца поездки оставалось все меньше и меньше, а Лиза юлила и изворачивалась, как уж на сковородке, придумывая сотни пустяковых оправданий.
Нынешняя ночь должна была стать решающей, вчера Павел методично внушал дочери, как она должна привести план в исполнение и что делать потом. В заключении он пустил в ход тяжелую артиллерию и рассказал ей о ведущейся за ним слежке, сгустил краски, описывая пугающую перспективу ареста со всеми вытекающими.
— Проклятый эзопов язык, — ворчал он. — Если б я мог говорить открыто, она бы шлепнула Екатерину как миленькая. Расслабилась на солнышке, забыла, дуреха, чем тут пахнет! Смердящий труп — это тебе, деточка, не «Шанель № 5». Отнюдь.
Говорить об убийствах напрямую он опасался, если за ним ведется наблюдение, то вариант прослушивания телефонных разговоров тоже не исключен.
С самого утра Павел не находил себе места, мысли упорно вертелись вокруг Лизы. Он вспомнил читанные в юности статьи о телепатии — то мысленно слал ей приказы, то посылал все к черту и включал телевизор. Пялился в экран, силясь понять смысл транслируемых передач, через несколько минут понимал, что ничего не соображает, выключал его и принимался метаться по дому.
Градов все рассчитал и выбрал в спутницы дочери безродную воспитанницу детского дома Катю. Случись с ней чего, некому будет вспомнить, что Катерина вообще когда-то существовала. Следуя его плану, Лиза должна была по приезде уговорить глупенькую Катерину (Павлу казалось, что его продавщица остановилась в своем развитии лет этак в десять) поменяться именами с невинной целью: запутать назойливых курортных поклонников и спокойно наслаждаться интрижками. Собственно говоря, ничего предосудительного в такой тактике нет, женщины часто называют пляжным плейбоям не свои имена и одаривают их несуществующими номерами телефонов. Итак, все в отеле уверены, что Лиза — это Катя, а Катя превратилась в Лизу. Все гениальное — просто!
