Но другая половина не могла сказать: «НЕТ». Как это «нет»? А к бабе в постель ты зачем лез? И Гретта для меня стала больше, чем случайная подружка на ночь. Нет, не могу я так…
Молчание нависало и начало тяготить. Я уж хотел было пуститься во все эти длительные, путанные объяснения, но тут…
— Асгейру ребенок нужен чтоб его в поход взяли. — Не поднимая глаз проговорила Гретта, — Об этом все знают, это не тайна.
— Так я и думала, — удовлетворенно кивнула Келда, — Гретта, милая, не оставишь нас на минутку?
Девушка встала из-за стола и тихой мышью проскользнула к себе за прялку.
Келда некоторое время молчала, повесив голову. Бл-и-ин! Ну ща начнется! «Как ты мог!», «А ты о бедняжке подумал!». Как же ненавижу все эти бабские загоны…
Наконец Келда подняла голову. Аху… Простите.
Это была совершенно другая женщина. Уставшая. Да когда же у нее глаза-то запали? Или я раньше не замечал? И круги вокруг глаз, и мешки… Да-а-а…
— Брат… — чувствовалось, что слова давались хозяйке одаля непросто, говорила она с паузами, как будто через силу, — отдай нам этого ребенка, а?
— Э-э-э… А… Как? В смысле что?
— Асгейр, милый братик, ты молодой, у вас… У тебя… С Греттой, с другой, да с кем угодно, у тебя еще будут дети! Ты только жить начинаешь! А я… — она натурально давила слезы. Да что происходит то!
Я вскочил со своего места, чуть ли не бегом обогнул стол… Черт! С той же стороны нет лавки! Лихорадочно огляделся в поисках табуретки, пододвинул, плюхнулся рядом, обнял за плечи.
— Да что ты, Келда? Что ты? Не плачь, успокойся.
Я погладил сестру по голове. Вот черт, даже не знаю, прилично ли тут такое?
— Спасибо. — Кажется она проглотила слезы, выпрямилась. — Ну? Что скажешь?
— Прости, сестра, что-то я тебя плохо понимаю.
— Да что тут понимать? — каким-то усталым голосом произнесла Келда, — Асгейр, у нас с Гунаром всего лишь двое детей. И только один сын. — Она судорожно вздохнула, — Мы уже девять лет пытаемся зачать еще. Я и к вёльвам ездила, и дары богатые дисам подносила… Да только видно прокляты женщины из нашей семьи, Аса, бедняжка, та вообще ни разу забеременеть не смогла… А если с Бёдваром что-нибудь случиться… — не договорила. Да и чего говорить-то? Дети тут мрут как мухи. Помню прифигел, когда Фроди ненароком поведал мне о судьбе моих же родных братьев. А Келда продолжила, — в общем, если что, у Гунара даже наследника не останется.
Так, стопэ. Она сейчас снова разревется. Я опять обнял ее за плечи, прижал к себе. Какая же она хрупкая! Вот никогда бы не подумал! На вид — орчанка как орчанка.
— Так все-таки, брат? — она повернулась ко мне. Слез нет, но они где-то рядом, — Подумай. Зачем тебе сейчас ребенок? На кого оставишь? Гретта, она же сама дитя. Были бы у вас хотя бы живы родители…
Миллион мыслей затопил голову. Черт, это же выход! А Гретта? Как она отнесется? Отдать ребенка, для женщины это знаете ли…
— А что Гунар? Гунар как к этому отнесется? Ты говорила с ним?
— Нет, что ты! — затрясла головой Келда.
Ну здрасте, приехали. И как ты собралась навешать мужу лапши? Типа дорогой, ой, смотри, а у меня ребеночек родился! Представляешь, сама не заметила как!.. Бред какой-то!
— Если ты не согласишься, я его попусту обнадеживать даже не стану! Ты что! Он же тоже, знаешь, как переживает!
— А если соглашусь, то?…
— Асгейр, ну какой же мужчина не мечтает о продолжении рода!
Да какое это нафиг продолжение! Он же не кровь от крови будет… Тут я вспомнил, как Хельми в свою очередь «соблюл обычай». Да-а-а… Вашу мать, орки, вы же здесь все звезданутые на детях, вы хоть в курсе?
— Келда, а ты спрашивала Гретту? Как она отнесется к твоей идее?
Келда вздохнула, пожевала губами, вновь взглянула на меня. Оба-на! Опять передо мной другая женщина. Волевая, хозяйственная, целеустремленная.
— С девочкой я поговорю, не беспокойся.
Мы некоторое время сидели так: бок о бок, сгорбившись и уставившись в столешницу. Наконец я вздохнул.
— Нет, Келда, я сам. — «Второе я» в сознании «схватился за голову», и заорал «ой дурак!», но я заставил себя это произнести, — Я сам поговорю с Греттой. В конце концов пока еще я отец ребенка. — усмехнулся, — Будущего.
Встал, хотел еще раз потрепать сестру по плечу или голове, но почувствовал — момент прошел. Она снова собралась, снова это хозяйка и владелица, и подобные проявления она потерпит лишь от мужа, и то, на едине.
Вместе с табуреткой переместился к девушке, сел напротив. Гретта ловко выщипывала из пука шерсти по чуть-чуть, скручивала это в нить, с помощью веретена свивала в тонкую-тонкую пряжу… Но движения были механическими, подруга во все глаза смотрела на меня, и вид, как мне показалось, был испуганный.
— Я никому не говорила, Асгейр, — чуть ли не одними губами прошептала она, — Я не знаю, как она узнала, я…
— Подожди, — я остановил ее жестом, — послушай меня.
Кажется, она превратилась в соляной столб, с вытянутыми в мою сторону ушами, и только руки продолжали свою работу, независимо ни от чего.
— Гретта, я согласен с твоим предложением. Я заплачу тебе все, в полном объеме. Но…
Она чуть подалась вперед.
— Послушай меня, милая… — попытался собраться с мыслями, в голову, как назло, ничего не лезло, наконец выдал, — ребенок. Дело в ребенке. — Опять прервал ее попытку что-то сказать. Блин, не сбивай меня сейчас, я и так как на взводе! — Послушай, если ты уедешь в Борг, одна… Как быстро ты там обустроишься? Как быстро обживешься? А не дай бог у тебя молоко пропадет? В общем… — как же тяжело то! — В общем… Всем будет лучше, если ты отдашь ребенка Келде с Гунаром.
Вывалил. И, кажется, даже дыхание затаил, что-то будет?
Повисла тишина — остановилось-таки веретено. Девушка окончательно превратилась в статую. Мгновенья падали сверху, как пудовые гири.
Наконец она разлепила губы:
— Теперь я должна подумать, Асгейр.
— Хорошо. — я медленно поднялся, хоть в душе был готов сорваться с места бегом. Кивнул, — я подожду. Сколько надо.
* * *
Снег скрипел под лыжами, ветер задувал в промороженное лицо. Впереди наметился спуск с холма. На память уже помню — достаточно крутой, но широкий и ровный, встречаются отдельные кустики, и чуть левее моего пути — неприятная вымоина. Внизу ручей, но узкий. Эх, сколько здесь хожено-перехожено, могу карту с закрытыми глазами нарисовать…
Под ногами мелькнул перегиб, и я ухнул вниз. Как заправский горнолыжник довернул вправо, под углом к склону, ноги напружинены в коленях, наклон вперед, понеслась…
Пространство рвануло навстречу, в грудь ударил поток морозного воздуха. И-е-ха!
