— А палатка-то с пастбища! — вдруг воскликнул он же.
— Ну да, — пожал я плечами, — все равно она там сейчас не нужна, а мне проще ночевать здесь, чем каждый вечер топать обратно. Как понадобиться — верну.
Йорген покосился на Фроди и ничего не сказал.
— Так все-таки, как они тебя нашли? Это место сверху не видно.
— Пойдем, Гунар, покажу.
Я потопал вдаль пляжа, прошелся по мосткам. Черт! Как не старался раскрепить, все равно пошатываются! Вот прикольно будет, если они на глазах этой троицы подомной развалятся и ухнусь в воду!
— Смотри, — я встал на самом краю, и показал рукой наверх, — отсюда видно край обрыва. Значит оттуда можно и мостки разглядеть.
Все трое подошли, Гунар ступил на настил, жалобно затрещавший под его весом.
— Гунар, не ходи, — окликнул его Йорген, — больно уж конструкция шаткая, чего доброго, развалится… Тут глубоко вообще?
— Где я стою, — я ткнул рукой себе под ноги, — полтора моих роста.
Гунар бровью не повел, но и дальше не двинулся. Стоял он метрах в двух от берега. Там, насколько я помнил было по шейку. Так что не утонет.
— Значит так ты Ларса достал? — задумчиво спросил Гунар.
— Да. Я же говорил, он меня на самый край загнал. — пояснил, — Надеялся, что он за мной не полезет. Или что на узком мостике мне проще будет: у него был топор, у меня копье.
— Вижу тебе это не сильно помогло, — хмыкнул Фроди, доставая из-под снега остатки моего щита.
— Узнаю, — кивнул Гунар, взглянув на обрубок «глаза», — это Асгейра щит, с моим Стейном делали. Значит здесь Ларс упокоился?
— Не, — покачал головой я, — здесь.
Понятно, что показывал я не на истинное место падения рваноухого бандюгана. А как бы я объяснил? Так что по новой версии он упал сбоку.
— Настил под ним прогнулся, — кивнул я на мостки, — он покачнулся, и я достал его копьем.
— Сразу насмерть? — нахмурился Йорген.
— Нет конечно! Но он от удара упал в воду и сразу утонул.
— Надо бы тело поискать, — мрачно изрек Йорген, — ни у кого с собой кошки нет?
Твою мать! Конечно, предъявить тело было бы неплохо, но! Во-первых, валяется он не там, где я показывал, хоть это можно списать на течение или еще что. А во-вторых, раны от копья у него не будет. Будет рана на стопе, и старый Фродин скрамасакс в кишках. Причем засаженный снизу вверх. Ой, чувствую, будут вопросы!..
— Не надо кошки, — вдруг включился в разговор Фроди, — Гунар, сойди на берег, ты и в самом деле тяжеловат для этой конструкции.
— Почему это не надо? — то-ли возмутился, то-ли удивился Йорген, — Надо же убедиться, что он покойник!
— Если здесь и вправду Нок, и Ларс упал в воду еще живым, но истекающим кровью, то ничего кроме скелета мы не найдем, — как о чем-то само-собой разумеющимся сказал старый пастух. — Уж больно охоча эта тварь до живого орка.
— А… То, что мы стоим у воды… ничего? — кажется у дяди задрожали губы. По крайней мере глазенки-то вон как забегали!
— Думаешь, куда бежать? — усмехнулся старик, наверно тоже обративший внимание на легкую панику работодателя, — Это же нок! К нему даже прикоснуться — смерть. Когда я был маленьким, четверо ребятишек с соседского одаля играли у реки. Нок предстал пред ними в виде серой лошади. Трое мальчишек тут же его оседлали, а девочка хотела погладить и коснулась ладошкой носа…
— И… что? — голос у меня враз осип.
— На счастье, у девочки при себе оказался нож, и она успела отсечь себе кисть руки, намертво прилипшую к коже нока, когда тварь уже собралась броситься в воду.
— А… ребята?
— Кожа у нока такая, что прилипаешь насмерть, — пояснил старик, — утащил ребятишек на дно и сожрал. Позже рыбаки прошлись сетями по дну, и вытащили всего один детский скелетик.
— Э-э-э… Может мы уже пойдем отсюда?
Так, дяде ща поплохеет! Он уже оценил свои шансы, если между нами и спасительным выходом наверх сейчас возникнет серая лошадка с мега-липкой кожей.
— Не бойся, — как-то даже снисходительно усмехнулся старик, — днем он не опасен. Если, конечно, ни у кого не идет кровь. На кровь-то он может выйти. Да и Асгейр вроде как откупился от него, теми двумя.
К этому моменту Гунар уже освободил дорогу и Фроди на удивление легко прошел по мосткам до меня.
— Где он стоял? — взглянул на меня старый вояка.
Я ткнул пальцем метрах в полутора от себя. Фроди попробовал ногами настил в этом месте.
— Да-а. Вот тут, если не знать, действительно легко потерять равновесие, — крикнул он через плечо спутникам. Но потом как-то странно прищурившись посмотрел на меня. Показалось? Или в его глазах было… как будто он все про меня понял, но не хочет сдавать?
Стоял он спиной к Йоргену с Гунаром, те ничего странного не заметили, а у меня почему-то упало сердце. Но старик как ни в чем не бывало поднял голову, осмотрелся по сторонам.
— Ага, вижу. Вон оттуда можно край причала рассмотреть…
— Так что, этот причал здесь уже был? — нахмурился Гунар, — получается все же это чей-то промысел?
— Нет, — помотал головой я, — это я построил.
— Зачем? — три пары глаз, разной степени офигивания обратились ко мне. — И как?
— Как? — я пожал плечами, — Так же, как и другие такие же: стоя на берегу забиваешь сваю в метре от себя, на нее настил кидаешь. Проходишь по настилу — следующую сваю. Все просто! А зачем? — я поманил Фроди пальцем, — Смотри, что видишь?
— Мишень для стрельбы из лука, — пожал плечами тот, углядев мой щит.
— А вы видите? — обратился я к стоящим на берегу.
— Где?
— Я же в стрельбе тренируюсь, — стал пояснять я, — а здесь нет подходящей дистанции. Вот и придумал, вынести стрелковую позицию так, чтоб стрелы летели в обход поворота. Позже думаю сделать проход вдоль того берега, чтоб мишень еще дальше отнести… Кстати, — я показал пальцем, — вон там я второго достал.
— Ого, — прикинул расстояние на глаз Фроди, — шагов сто будет?
— Не знаю, — пожал плечами я, — померять не чем.
Вернулись на берег. Я предложил развести костер, пожарить рыбки, но мужики отказались. Гунар пошел осматривать место, где я подстрелил толстяка, Йорген тоже держался поближе к выходу.
— Слушай, Фроди, — спросил я старика негромко, — а помнишь я тебе рассказывал, как собирал ракушки? Что ходил в воде, и даже опускался с головой? А почему тогда меня нок не тронул?
— До заката он не так страшен. Я видел, как гоблины даже купались там, где нок точно водится. Лягушки зеленокожие, — сплюнул старик.
— А ночью?
