Кажется, не только для меня этот разговор был сложным и полным сюрпризов, потому что Венера сразу же отключилась. А я забросила телефон в сумку и отправилась домой, по пути проигрывая раз за разом наш разговор. Несмотря на осадок от его последней части, снедающего меня чувства сожаления об упущенном времени и не сделанных поступках, чем ближе я была к дому, тем больше мне хотелось увидеть Хантера и сказать ему слова благодарности. За то, что организовывает для меня праздник.
Радость от этого знания плавно переросла в желание как можно скорее его увидеть. Поэтому я буквально летела в Черную долину на максимальной скорости внедорожника, обгоняя одного водителя за другим, не следя за тем, где там мое сопровождение. Они, кстати, не отставали, и вели меня до самого особняка. Из машины выходили с недовольными лицами: это я успела заметить, когда оглянулась, взбегая на крыльцо. А в холле неожиданно натолкнулась на Руперта.
Мы никогда особо не ладили с главным по безопасности вервольфом. Точнее, не то, чтобы не ладили, он всегда относился ко мне свысока. Хотя, возможно, это было отражением чувств Сесиль, ведь он во всем слушался ее. Теперь мне казалось, что он даже Августу подчинялся исключительно для галочки. Его альфой всегда была тетя.
Но если раньше меня это не касалось, то сейчас, как будущей первой волчице, нужно было искать точки соприкосновения не только с новым альфой, но и со старой стаей.
– Добрый вечер, Руперт! Ты не знаешь, где я могу найти Хантера?
– В постели.
– В такое время?
Вервольф окидывает меня высокомерным взглядом и наконец-то снисходит до нормального объяснения:
– На альфу напали другие вервольфы, и ему понадобится время на восстановление.
Моя радость лопается как воздушный шар от иголки.
– Хантер ранен?! Когда это случилось?
– Утром.
– И никто не догадался мне позвонить?
Ответ я уже не слушаю, взбегая по лестнице и перепрыгивая через ступеньки. Предки, ненавижу эту стаю! Волк волку волк.
Я врываюсь в его спальню без стука и вмиг оказываюсь возле кровати. Хантер полностью обнажен: сильное большое тело прикрывают лишь бинты. На груди, плече и бедре. В нос ударяет густой противный запах антисептика и… Сигарет?! На тумбочке действительно пепельница с окурками. Он, что курил?
Воняет так, что у меня слезятся глаза. А может, они слезятся от чего-то другого. Я взбираюсь на постель с ногами, прямо как он прошлой ночью. Впиваюсь взглядом в лицо, невесомо касаюсь кончиками пальцев его щеки.
– Волчонок?
Хантер распахивает глаза, и я понимаю, что до этого момента не дышала. А еще – что меня колотит. От нервов. От облегчения. От того, что я пережила, когда неслась сюда, опасаясь исполнения своих самых страшных картин.
– Кто тебе разрешил курить? – это не тот вопрос, с которого стоит начинать, но это хоть что-нибудь.
– А кто-то может мне это запретить?
Он усмехается. Так привычно, беззаботно. Будто на него никто не нападал, а судя по бинтам и по тому, что он еще в постели, все было более чем серьезно.
– Не надо тут! – рычу рассерженной кошкой, и волчица внутри вторит мне. – Не надо снова давить на меня своим авторитетом альфы.
– Не буду, если перестанешь плакать.
– Я не плачу! – шмыгаю носом и быстро моргаю. – Это все от дыма.
– Конечно, – кивает Хантер и трется щекой о мою ладонь. Это настолько интимно и так нежно, что я теряюсь, вскакиваю на ноги.
– Я открою окно.
Распахиваю сразу два, и холод врывается в комнату, быстро вытесняя духоту и табачный дым. Ком в горле тает, и плакать действительно не хочется. А вот задавать вопросы – очень, поэтому я возвращаюсь к кровати, присаживаюсь на самый краешек.
Хантера это не устраивает, поэтому он просто хватает меня за талию и подтягивает к себе. Только его бинты, а еще морщинка на его лбу и совесть не позволяют мне начать вырываться, когда меня опрокидываю на постель.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.
– Слегка потрепанным.
– Слегка?
Он не отвечает, зарывается лицом в мои волосы, вдыхает мой запах, словно это самый желанный аромат.
– Тебе нужно что-то? Где болит?
– Сердце, волчонок. Ранила меня беспощадная волчица.
– Издеваешься?
– Если бы я знал, что ты так будешь обо мне заботиться, давно бы с кем-то подрался.
– Надеюсь, ты шутишь! Я ведь и правда испугалась.
– Шучу, малыш, – говорит он примирительно, а я запрокидываю голову, заглядываю ему в глаза, чтобы не смотреть вниз. Бинты не спасают положение, и факт, что он ранен тоже.
– Может, я укрою тебя простыней?
– Мне не холодно, Али.
– Но ты голый.
– Кажется, в нашу первую встречу я тоже был голый, а ты очень мило краснела. – Его ладонь сползает ниже, на ягодицу.
– Хантер, ты же ранен!
– Поэтому нужно пользоваться моментом.
– Ты что, пьяный?!
– Местный доктор дал мне какую-то настойку, и она странно на меня влияет.
– Настойка асеи, обезболивающее. От нее вервольфы слегка дуреют.
– Я дурею от тебя.
Он пытается лизнуть меня в шею.
– Хантер-р-р!
Он все-таки возвращает ладонь на место, а я кладу голову ему на плечо. Назвать наши объятия приличными вряд ли получится, даже несмотря на его раны, но и оторваться от него я сейчас не в силах.
– Что произошло? Как так случилось, что на тебя напали?
– Я решил побегать в лесу, перешел границу, но не учел того, что кое-кто решит пойти против альфы.
– Кто?
– Те вервольфы, которые решили не приносить мне клятву. По крайней мере, трое из них точно. Остальные сбежали, но эти были в отключке, когда я отправил за ними Руперта. Он должен был заняться их допросом.
Звучит ужасно. Дико! Чтобы бы кто-то нападал на альфу, толпой, да еще практически на пороге его дома. Я ежусь и как раз вспоминаю про Руперта.
– Очевидно, он уже закончил, потому что я встретила его в холле. Почему ты мне не позвонил?
– Мой телефон остался вместе с одеждой где-то на первом этаже.
– Почему не попросил кого-то еще? Не приказал?
– Зачем, Али? Я рассчитывал, что к твоему возвращению встану на ноги, но с шестью волками я еще одновременно не сражался! Они хорошо меня потрепали.
– Шестью?! – по ощущениям мои глаза готовы выкатиться из орбит. Так бы сейчас и стукнула его! Но нельзя. – Затем, что я не хочу больше терять близких и узнавать об этом самой последней!
