– Что же?
– Много всего, – хмыкает волчица, чем до жути напоминает мне Таю. Это сравнение заставляет волчицу внутри зарычать.
– Так много, что даже не перескажешь?
– Почему же? – присоединяется волчица-с-чулком. – Говорят, что ты очаровала нового альфу Черной долины.
Мне хочется сжать кулаки, но я продолжаю избавляться от одежды, поражаясь собственной видимой невозмутимости, а еще внезапно возникшей беззастенчивости. Я никогда не обнажалась перед волчицами, тем более незнакомыми, поэтому должна была как минимум чувствовать неловкость, но я ее не чувствовала. Мне нравилось мое тело. Хантеру нравилось мое тело, мой магнетизм, так чего стесняться?
– Очевидно, у вас надежные источники, – отвечаю, с наслаждением прогулявшись босиком по мягкому ковру и сложив свою одежду в ящик-ячейку. – Как вы могли убедиться, сегодня я приехала вместе с ним. Тут есть сейфы? Не хотелось бы потерять помолвочное кольцо.
Волчица-с-чулком давится воздухом, а Голая волчица багровеет от злости.
Что не скажешь про волчиц у полок: их глаза заинтересованно сверкают. Одна из них, по ощущениям моя ровесница, указывает на противоположную стену.
– Конечно. У Грегора все предусмотрено.
Она с улыбкой подводит меня к нише, где действительно впаяны мини-сейфы с электронными замками. Я складываю в пустой кольцо, украшения и сотовый, набираю код.
– Не помню, чтобы нас друг другу представляли.
– Меня зовут Карин Доронски. Я кузина Грегора, а мой муж – советник Тимлана, альфы Лысой долины.
Карин проигрывает в красоте недовольным волчицам, но она кажется мне приятнее остальных. Ключевое слово «кажется», потому что ее следующий вопрос не из разряда тактичных:
– И чем же ты взяла своего альфу?
– Разговорами.
– Разговорами? – ахает Голая.
– Да, мы с ним говорили, и тут он мне сделал предложение. Сказал, что давно меня искал.
– Тебя?! – смеется Волчица-с-чулком, имя которой я уже и не хочу узнавать. – Ты кто такая?
– Теперь невеста альфы Черной долины, девочки, – я скалюсь и, не опускаясь на колени, выпускаю свою волчицу на свободу. Мы изящно приземляемся на ковер в зверином обличии, отряхиваемся и бежим в сторону второй двери, ведущей из раздевалки сразу на улицу.
Моя волчица не ошибается и, миновав короткий коридор, я оказываюсь на крыльце. Двое волков, стоящих неподалеку, вскидывают головы и принюхиваются. Я тоже принюхиваюсь и понимаю, что они мне незнакомы. Но подойти им ко мне не позволяет огромный серебристый волк, вышедший из-за угла дома.
Он рычит так, что самцов будто ветром сдувает, а потом уверенной походкой альфы направляется ко мне.
При его приближении в груди рождается рычание, моя волчица отступает на шаг, а затем неожиданно даже для меня прыгает на Хантера, валит его в снежный сугроб возле лестницы, щелкает зубами возле его морды и убегает прочь. В лес. Причем я не чувствую в ней страха или агрессии.
Она… играет?!
Она с ним играет!
Манит, кокетничает, соблазняет.
Вот кто мохнатая легкого поведения!
Хантер догоняет меня быстро, нежно кусает за спину, за что получает лапой. Волчица снова убегает, но недалеко. Далеко неинтересно. Бегает кругами, норовит тяпнуть волка в ответ и, когда ей это удается, радостно повизгивает, как настоящий волчонок. Мне ничего не остается, как присоединиться к ней, тоже радоваться тому, как мы носимся сквозь чащу деревьев. Как валяем друг друга в снегу. Как зализываем укусы.
Я то и дело оказываюсь под Хантером, и это заводит. Заводит волка, заводит волчицу, заводит меня. Волкам хочется спариваться, а вот мне хочется его любить. Своего мужчину. Раствориться в нем.
Волк рычит, будто спрашивает: «Что ты делаешь, женщина?», когда я трусь о его бок. А потом подталкивает меня в сторону особняка. Я не сопротивляюсь, потому что сама устала. Голова кружится от переизбытка чувств, и волчица уже с трудом передвигает лапами.
Мы возвращаемся, на нашем пути встречаются другие волки, но нас больше никто не задерживает. Хантер доводит меня до крыльца, волчица на прощание облизывает его морду, и я ухожу. Ухожу, чтобы вернуться к нему уже человеком.
Правда, с этим возникает небольшая заминка: ящик с моей оказывается пустым. Ни костюма, ни туфель, ни сумки с нижним бельем. Не нужно быть сильно умной, чтобы догадаться, что это те волчицы постарались. Прежняя Алиша, воспитанная строгой Сесиль, умирала бы от стыда, но нынешняя я, только недавно соблазнявшая волка на снегу, готова зло рассмеяться.
Я хватаю один из халатов для гостей, надеваю его и босая выхожу к Хантеру, уже ждущему меня в коридоре. Судя по его виду, он торопился одеться, даже не все пуговицы рубашки застегнул. Но взглянув на меня, Хантер смотрит на потолок, будто собирается обращаться к Предкам.
– Волчонок, это слишком даже для моего контроля.
У меня вырывается довольный смешок.
– Я не специально. Мою одежду украли.
Хантер становится серьезным, за несколько минут находит Грегора, и тот, мягко говоря, не рад факту, что в его доме, с его гостями произошло такое. Он в бешенстве, но не привлекает к инциденту всеобщее внимание. Виновного, точнее виновную находят практически сразу – это Карин. Не хочется знать, что она сделала с моей одеждой, но мне приносят замену: темно-синее платье и белье, все новое, с ярлыками и бирками, а вот сумка и туфли мои. Грегор долго извиняется перед Хантером и мной, но я злюсь все меньше и меньше. Злость вытесняется желанием. Возбуждение после перекидывания становится практически невыносимым. Раньше со мной такого не было. Чтобы вот так испепеляло изнутри: сейчас одежда кажется лишней, все кажутся лишними.
Кажется, Хантер считает так же, потому что мы наконец-то уходим. Я успеваю кивнуть Чарли и Доминику, заметить в толпе спину верховного старейшины, но стоит нам оказаться в салоне машины, покинуть территорию Доронски, как я подаюсь к своему волку, скольжу ладонью по его груди и шепчу:
– Хантер, я хочу тебя.
– Тебя накрыло после трансформации, Али, – то ли выдыхает, то ли рычит альфа, перехватывая мою ладонь. К счастью, у меня есть еще одна, которую я опускаю ему на колено.
– Раньше такого не было.
– Совсем не было? – со стоном, достойным мученика, Хантер перехватывает и вторую ладонь, удерживая мои запястья.
– Нет. Я никогда не чувствовала себя такой свободной от рамок и табу, – я трусь щекой о его руку, которую он быстро отнимает. – Я такая же, как моя волчица. Оказывается, она тебя совсем не боится.
– А ты меня боялась?
Я ловлю его взгляд и чувствую себя пьяной, будто хлебнула настойки асеи.
– Немного. В самом начале. Но теперь нет. Все, что в тебе страшного – это привлекательность.
