Тем временем доктор Энжел и старшая медсестра присоединились к Жанет у кровати Джона. Он посмотрел на них, и они кивнули. Жанет покинула комнату, закрыла за собой дверь, и как только вышла из поля зрения Джона, залилась слезами. Первое, что сказал Джон, когда увидел ее следующим утром, было его согласие на операцию. Шесть недель прошло с тех пор, как он вышел из комы. Жанет поцеловала Джона перед тем, как его снова отправили в операционную в следующую пятницу. Мы ждали в коридоре снаружи, пялясь в пол. Единственное, что я помню про тот день, это то, что я весь день продолжал думать, отрезали ли уже доктора ему ногу или еще нет.
Операция прошла успешно, и Джон был вне опасности. Когда его вновь привезли в палату, я не мог собрать волю в кулак и зайти. Я был напуган. Если бы Жанет не взяла меня за руку и не провела бы внутрь, я бы, наверное, стоял у двери вечно. Мы стояли по краям кровати, и когда я наконец справился с собой и поднял взгляд с пола, я был удивлен тем, что ничего не изменилось: на кровати лежал Джон. Когда он понял, что мы тут, он улыбнулся, сначала только глазами, а затем во весь рот, в точности, как он это обычно делал с самого младенчества. Он был измотан и еще под воздействием наркоза, но это все так же был мой сын. Он закрыл глаза и снова уснул.
– Сработало, – сказал я своей жене, – ты видишь? У него изменился цвет лица.
Казалось, время стало идти быстрее и быстрее вместе с поправкой Джона. Несколькими днями позже мы забрали его домой, и в одно из воскресений мы поехали в Чайлдвикбэри: мы прогулялись с ним, сидящим в кресле-каталке, по саду и остановились у озера, чтобы посмотреть на диких уток. Когда приехал Стэнли, он обнял Джона со слезами на глазах.
– Я не могу в это поверить! – продолжал восклицать он, будучи восхищенным тем, как Джон хорошо выглядит.
Мы каждый день звонили Стэнли или подкладывали записки под дверь его кабинета, и таким образом он знал, как идут дела в больнице. Как обычно, он делал все, что мог, для Джона, Жанет и меня.
– Вам что-нибудь нужно дома? – спросил он: теперь он мог снова взять ситуацию под свой контроль.
– Ничего, – улыбнулся я. – Джон все еще в больнице. Он может выходить на прогулку только по воскресеньям.
– А когда он вернется домой, вам что-нибудь потребуется?
– Представители здравоохранения обо всем позаботились. Они дали нам кресло-каталку, специальные пандусы для лестницы и ручки в ванную, чтобы он мог сам себя поднимать. Они также принесли специальную кровать. У них все под контролем, и это все оплачено, – добавил я, понимая, что он надумал сделать.
– И что, правда, что я ничем не могу помочь? – сказал он с печалью в голосе.
– Стэнли, – сказал Джон, помогая мне выйти из этой неловкой ситуации, – когда произошла авария, у меня были часы, которые ты подарил мне на мое поступление. В аварии я их потерял. Я очень хотел бы получить от тебя другие часы в подарок.
Стэнли удовлетворенно улыбнулся и потрепал Джона за плечо.
Следующей осенью мы взяли Джона в Италию на пару недель, чтобы дать ему развеяться от мыслей. Мои родители названивали каждый день, пока Джон был в больнице, и очень хотели его поскорее увидеть. Пока мы были в Италии, моя мама готовила для всех, поэтому Жанет могла отдохнуть, и сентябрьское прохладное солнце способствовало облегчению наших страданий.
Когда мы вернулись в Англию, Джон решил снова пойти в колледж.
– Не этому ли ты меня всегда учил? – сказал он, когда я предложил ему подождать до тех пор, пока он окончательно не поправится.
Несколькими месяцами позже, когда он смирился с протезом, он стал вести себя точь-в-точь как раньше. Казалось, ему совсем не трудно. Когда доктора ему сказали, что он может начать пробовать пользоваться искусственной ногой, он даже воскликнул:
– Как раз вовремя!
Будучи мальчиком, Джон держался сам по себе, особенно по сравнению с Марисой, которая, как и ее мать, была экстравертом, уверенным в себе. Тем не менее его застенчивость никогда не останавливала его от того, чтобы говорить то, что он думает, и действовать решительно.
Джон также намеревался вернуться к работе. Он больше не мог быть служащим на складе в Вейт-Рос, и его мечте поступить в королевские ВВС тоже не суждено было осуществиться, поэтому он стал просматривать объявления и нашел вакансию в биомедицинском центре в Королевской Национальной ортопедической гостинице в Станморе. Он был решительно настроен пойти на интервью, даже с учетом того, что у него не было соответствующей квалификации на эту должность. Двумя неделями позже ему позвонили. Профессор Одер, который был главой центра, впечатлившись храбростью и находчивостью Джона, решил предложить ему работу в качестве ученика-ассистента под его личным руководством. Это была отличная новость. Не хватало только одного кусочка мозаики, для того чтобы жизнь Джона вернулась в прежнее русло. Как-то раз днем он попросил меня отвезти его на трек в Рай-Хауз, где он раньше катался на карте. Мы стояли с краю от трека, в то время как его бывшие оппоненты нарезали круги. Джон сказал мне, что хочет попробовать снова участвовать в гонках. Его правая нога не была повреждена, и он с уверенностью полагал, что даже с протезом он сможет тормозить так же хорошо, как и раньше. У меня не хватило мужества сказать ему, что это слишком опасно, особенно так скоро после операции.
– Расскажешь мне, как ощущается торможение сейчас по сравнению с тем, как раньше, до операции, – сказал я, после того как помог ему забраться в карт.
– Все нормально, пап, – обнадеживающе сказал он. – Мне кажется, я могу нормально тормозить.
– Одного «мне кажется» недостаточно. Ты должен быть уверен на сто процентов, – это прозвучало довольно резко и ясно выражало, как я был обеспокоен.
Джон улыбнулся, подождал, пока я отойду, выжал педаль газа, разогнался и выехал на круг. Я задержал дыхание. Казалось, все идет так же, как обычно. А затем я увидел, как он заложил поворот и вылетел с трассы.
– Я поставил ногу на педаль, по крайней мере, я думал, что поставил, – пояснил он, когда я до него дошел, – но машина не остановилась. Поэтому я перенес взгляд с трассы на педаль тормоза и затем…
– Это нехорошо. Ты никогда не должен отводить глаз с трассы, – сказал я, – подожди до тех пор, пока ты не привыкнешь к протезу. Мы можем попробовать на следующей неделе.
Но произошло то же самое. Ему не удавалось тормозить достаточно точно. Он вполне нормально водил машину по городу, но у него не хватало достаточной скорости реакции, чтобы управлять автомобилем на высокой скорости.
– Давай попробуем на следующей неделе, – оптимистично сказал Джон.
Я знал, как он себя чувствует, и я также знал, что он осознал, что это безнадежно. В тот вечер я позвонил парням на треке и попросил убедить его передумать насчет участия в соревнованиях. В течение следующих нескольких уик-эндов Джон приходил на трек, но только для того, чтобы посмотреть с трибуны. Однажды, несколькими неделями спустя, он подошел ко мне близко и тихо произнес:
