Вивиан вернула меня на землю. Я почувствовал легкую руку на своих плечах и снова увидел зеленую траву Чайлдвикбэри. Она была мокрая от дождя. Я посмотрел на Вивиан и понял, что она опустошена. «Пойдем к папе?» – прошептала она. Оставив шум гостей позади, мы прошли по коридору из навесов в пустой шатер. Стулья уже не стояли аккуратными рядами, на подушках кое-где лежали программки. Когда мы остановились перед могилой, Вивиан спросила, как я теперь буду жить без ее отца. «Надо», – ответил я. «Тебе хватит сил?» – настаивала она, ее голос дрожал. Я молча кивнул и стиснул зубы. Вивиан покачала головой, словно говорят «нет», затем обняла меня и разрыдалась. Ее печаль овладела и мной. Мы вместе плакали, понимая и разделяя отчаяние друг друга. Именно тогда, обнявшись, мы осознали, что были братом и сестрой, что мы оба – дети Стэнли.
«Меня не было рядом. Меня не было рядом», – произнесла Вивиан в слезах, обнимая меня все крепче. У нее были собственные поводы для терзаний. «Я была жестока», – смог разобрать я через ее рыдания. «Твой отец знал, что ты его любишь, и он тебя очень любил. Он больше не может сказать тебе этого, Вивиан, поэтому говорю я». Она все плакала и сквозь слезы смотрела на меня и на гору земли рядом с нами.
На следующее утро я проснулся у себя дома. Было рано, слишком рано для такого дня. Мне надо было встать, позавтракать, сесть в машину и поехать в Чайлдвикбэри; мне надо было… надо было что?
Зазвонил телефон. В такое время дня это мог быть только Стэнли. Нет, это больше не мог быть Стэнли. Это был Андрос. Он был первым, кого я услышал, приехав домой, после того, как Ян мне сообщил. Андрос узнал из телевизионных новостей. «Почему он умер? – безутешно повторял он, когда я вернулся домой вечером в то проклятое воскресенье. – Почему он умер?» Мы оба не могли сказать что-то еще. Теперь, на утро после похорон, его голос звучал так же тускло. «Я не спал», – сказал он. Мы не знали, о чем еще говорить, поэтому просто стояли и молчали несколько минут с телефоном в руке. Потом он спросил: «Что ты теперь будешь делать?»
«Ничего, – брякнул я. – Ничего не буду делать. – И после длинной, длинной паузы добавил: – Улажу дела, потому что я возвращаюсь туда, откуда приехал».
Я отрабатывал все свои часы и заботился о животных, особенно о Присцилле. Она была уже слаба, но держалась. Меня даже попросили помочь в работе над «С широко закрытыми глазами», его должны были выпустить в середине июля. После первых скомканных дней, в течение которых Чайлдвикбэри, казалось, замер, внезапно все ринулись работать как сумасшедшие, чтобы выпустить фильм вовремя. Я выполнял указания, не заботясь о том, кто их давал, и продолжал работать, ни от чего не отказываясь, и все же это больше ничего не значило. Я чувствовал, что больше не нужен.
Однажды вечером, возвращаясь в усадьбу, я услышал шум в одной из комнат восточного крыла. Я подумал, что это мог быть монтажер в Алчной комнате: нужно было закончить фильм, поэтому логично, чтобы там кто-то был, но никто не брал у меня ключи. Я пошел в Зеленую комнату и, миновав всех кошек, заметил в Красной комнате свет и тени людей, рывшихся в ящиках, бумагах и блокнотах, в картотеке и компьютере Стэнли. Как они попали внутрь, если ключи лежат у меня в кармане? Должно быть, кто-то взял копии в Ключной комнате, чтобы пройти туда, куда им нельзя.
Я поплелся во внутренний двор. Кто-то вылез из «роллса», хлопнул дверью и прошел мимо. Они даже машину его не могли оставить в покое. Кто-то другой окинул меня неодобрительным взглядом, и я не мог удержаться и сказал: «Если вам раньше не разрешали делать определенные вещи, то их нельзя делать и сейчас!» Ответа не последовало. «Хотя бы спросите разрешения у Кристианы!» Кто-то фыркнул у меня за спиной. Двор тускло освещало закатное солнце, и ветер принес крик одного из ослов. Это напомнило мне о Руперте, он умер ночью несколькими годами ранее. Когда в семь утра я пришел к вольеру, его глаза уже выклевали стервятники.
Я работал каждый день. Даже возил детей Катарины и Ани в школу. А потом я увидел его. «Юнимог» стоял во внутреннем дворике конюшни. Одноклассники Алекса прыгали вверх-вниз по крыше и по кузову. Через несколько недель Фил Хоббс выставил его на продажу.
«Почему это я должен от них избавиться, Эмилио?» – спросил Стэнли, когда я вернулся в Англию три года назад. Он говорил о своих новых сотрудниках: «По крайней мере, я их знаю. Я могу о себе позаботиться». Тогда я не видел в этом ничего плохого. Вообще-то он был прав. Много их приходило и уходило за эти годы. И все же на следующий день я вернулся к нему в офис. У меня был простой, но хороший план. Он был настолько очевидным, что никто об этом даже не подумал. «Помнишь, что ты вчера мне сказал? – начал я. – Ну так вот, это не правда». Стэнли посмотрел на меня поверх очков. «Неправда, что их лучше оставить». Я продолжил: «То, что ты знаешь, что они из себя представляют, еще не гарантирует, что все будет в порядке. Просто ты не будешь удивлен, когда начнутся проблемы. Это не решение, Стэнли. Решения убирают проблему, а не оправдывают». Я почувствовал, что он не хочет это обсуждать, но опередил его: «А решение совершенно очевидно: нужно вернуть Андроса!»
Стэнли устроился поудобнее. «Подожди, не говори ничего», – сказал я, прежде чем он начнет брюзжать. Он был горд и даже спустя столько лет не мог простить. Стэнли бы скорее отрезал себе руку, чем взял телефон и попросил Андроса вернуться. «Слушай внимательно: утром я позвонил ему и спросил, не хочет ли он вернуться. Но я объяснил, что эта идея просто пришла мне в голову в одну ночь, когда я не мог уснуть, а ты ничего об этом не знаешь. Угадай, что он ответил? „Если график удобный, почему бы и нет?“» Я улыбнулся, а Стэнли продолжал смотреть на меня и ничего не сказал.
Для себя я хотел примерно того же. Я мог бы делить свое время между Чайлдвикбэри и Сант-Анджело, и Жанет бы тоже обрадовалась. Я позволил себе немного оптимизма: «Если ты начнешь фильм, мы сможем работать вместе без временных рамок. Когда закончишь, сможешь дать мне шесть месяцев отпуска или даже восемь, если мы хорошо организуем смены». Стэнли легонько кивал, пока я объяснял условия и преимущества нового контракта. «Время для всех уходит, Стэнли. Тебе уже нельзя столько работать; так не сможет долго продолжаться ни для кого, включая тебя». Возможно, он подал неохотный знак согласия.
«И давай Кристиану тоже порадуем, – добавил я. – Она годами просит перестроить дом! Мы сможем взять отпуск, обновить Чайлдвикбэри внутри и снаружи, и людей в нем тоже. Давай возьмем отпуск, прежде чем ты начнешь „Искусственный разум“. Пока на крыше будут работать, ты можешь переехать вниз. Мы с Андросом поможем перенести книги и все, что тебе понадобится». Я не видел в своем плане никаких изъянов. Стэнли снова кивнул, похоже, с большей уверенностью: мысль о смене персонала в Чайлдвикбэри начала укореняться. «Ладно. Давай так и сделаем». Все было решено. «Как только закончим „С широко закрытыми глазами“».
Но времени не оставалось. Шоу закончилось. Занавес закрыт.
Глава 17
Тишина и молчание
«Ян, я решил уходить», – объявил я. Перед тем, как он смог сказать что-либо, я добавил: «Не беспокойся, я приведу в порядок офис Стэнли. Я уже делал это однажды; тебе не нужно об этом беспокоиться. Но я не останусь. Я не могу. У моей жены день рождения 12 августа, и я хочу быть в Италии к этому времени». Объяснить это Кристиане было проще. Чтобы встретиться с ней, я зашел к ней в студию, где она оставалась в уединении большую часть времени после похорон. «Прости, – сказал я, – но я склоняюсь к тому, чтобы не оставаться. Если тебе нужна помощь с чем-то, с чем угодно, не стесняйся, звони мне. Но сейчас я лучше уеду». Она поняла. Вивиан уже вернулась в Америку; она тоже сделала правильный выбор.
