Когда я приехала в Пекин лет сорок спустя, попала совсем в другой город, ничто даже близко не напоминало прежний Китай: другие улицы, машины, люди, здания высоченные, авангардная архитектура. Сразу даже и не поймешь: то ли это Китай, то ли Япония. Но изумительные древние храмы, которые произвели на меня неизгладимое впечатление в первый приезд, теперь потерялись, пропали за громадами современных небоскребов. Раньше, среди лачуг, их было видно издалека, и, входя с грязной улочки под старинные своды, ты попадал в совершенно иной, фантастический мир, как будто окунался в море ярчайших красок!..Возможно, именно из-за воспоминаний о китайских храмах меня не столь сильно поразила Япония, где я побывала значительно позже. Конечно, сейчас в Японии – и техника наисовременнейшая, и архитектура. Но я уже видела не один раз подобное в Америке, и все эти шедевры новых технологий меня не так уж восхищают. Конечно, я с интересом посетила старинные японские храмы, однако после Китая они вызывали ощущение черно-белого варианта…
Но, несмотря на все внешние перемены, мне показалось, что артистов принимают так же «дисциплинированно», – хлопают лишь там, где положено. Нет в людях открытости, доверия. В Китае у меня как-то ни с кем теплых отношений не сложилось, и никогда не было друзей среди китайцев. Могу вспомнить только один случай, пожалуй, очень давний, когда я еще училась в хореографическом училище. В то время в школе поощрялась такая традиция: студенты балетмейстерского отделения ГИТИСа привлекали к своим постановкам учеников школы, на них делали учебные задания. И меня тогда классе в седьмом пригласил студент-китаец, у которого я танцевала хореографический фрагмент на его родную тематику – китайские ручки, китайская музыка. Все это я помню довольно смутно. И не помню, как звали того студента, и не знаю, где он и выжил ли, когда началась их «культурная» революция…
В 1959, 1962, 1964–1966 годах проходили большие серьезные гастроли, ездили подряд по три месяца в США и в Канаду. В 1959-м я в основном танцевала в концертах и еще Катерину в «Каменном цветке». В 1961-м мы с Юрием Ждановым танцевали в Финляндии «Жизель», а Лена Рябинкина (которая только что окончила училище) – «Лебединое озеро» с Володей Тихоновым; тогда лишь две наши пары пригласили. Потом я посетила вместе с театром Венгрию, Данию, Норвегию. В 1963 году побывала в Англии: с 1 по 27 июля артисты Большого театра (сто двадцать человек) танцевали на сцене лондонского «Ковент-Гардена», потом ездили по другим городам, выступали в Манчестере, Бристоле, Дублине, Ноттингеме… Англичане принимали замечательно! Большой театр ожидали с нетерпением, потому что еще осталась память о фуроре, который произвел наш балет во время знаменитых гастролей в 1956 году. И спектакли, судя по долгим овациям, англичан не разочаровали. Из наших с Володей выступлений в прессе особенно отмечали па-де-де из третьего акта «Дон Кихота».
Запомнилась поездка с театром в Америку в 1966 году. Тогда на церемонию закрытия старого здания «Метрополитен-опера», на символическое прощание с прославленной сценой, в Нью-Йорк пригласили звезд со всего мира. Нам с Васильевым была оказана честь танцевать здесь последний спектакль – 8 мая мы выступили в балете «Щелкунчик». А в финале состоялось парадное дефиле звезд в вечерних туалетах: первой парой от Большого театра шли Майя Плисецкая и Юрий Григорович, за ними я и Володя (мы единственные появились в костюмах «Щелкунчика»), потом Наталия Бессмертнова, Марис Лиепа, Нина Сорокина, Юрий Владимиров, Елена Рябинкина, Владимир Тихонов и другие артисты… Старое здание снесли, и с тех пор все представления «Метрополитен-опера» проходят в новом, современном. А спустя немало лет именно на этой сцене произошло еще одно прощание – 14 мая 1990 года здесь, в Нью-Йорке, мы с Володей в последний раз танцевали «Жизель»…
В мае 1964 года перед конкурсом в Варне нас вдвоем с Володей отправили сопровождать Н. С. Хрущева на празднования в связи с завершением строительства первой очереди Асуанской плотины. Вместе с правительственной делегацией полетела масса корреспондентов и группа артистов, представлявших национальные кадры Советского Союза: певцы Ольга Воронец, Рашид Бейбутов, Георг Отс, Дмитрий Гнатюк; скрипач Олег Крыса (с выданной ему по такому случаю государственной скрипкой Страдивари); баянист Анатолий Беляев, балалаечник Леонид Владимиров. А мы с Володей летели отдельно, несколько позже, и это была целая история…
Совсем одни мы отправлялись за рубеж впервые. Нас вызвали в Министерство культуры, сообщили, что сначала мы полетим до Каира, а потом: «Вот вам десять фунтов стерлингов, чтобы добраться до Асуана». В Шереметьеве на таможне спрашивают: «Валюта есть?» Я честно говорю: «Да, есть, десять фунтов». Володя мне на ногу наступает, но я-то уверена – раз фунты нам в министерстве выдали, значит, все законно и правильно. Таможенники оживились: «А где у вас документы на эту валюту?» Володя мне опять наступает на ногу, а я все не пойму, чего тут скрывать: «Нет у нас никаких документов, нам деньги в Министерстве культуры дали!» Ну и забрали у нас эти фунты, правда, я думаю, такой суммы все равно вряд ли бы хватило, чтобы добраться до Асуана.
Летели мы пять часов – и из прохладной, весенней Москвы окунулись в чудовищную жару Каира. Безумное солнце, сорок градусов в тени, причем «тень» – понятие весьма условное: под каждым столбом, где образовался хоть крохотный кусочек тени, прятались по пять-шесть человек… Стоим мы на аэродроме, никто нас не встречает, документов никто не спрашивает, денег у нас никаких нет, что делать – неизвестно! Да еще у меня с собой два чемодана костюмов на весь мой репертуар. Когда мы перед отъездом спрашивали, что будем там танцевать, нам сказали: «Возьмите разные костюмы, и где что понадобится – там и станцуете», поэтому пришлось взять все. Держим мы эти чемоданы, озираемся, ощущение такое, будто нас на сковородке поджаривают. И вдруг мимо совершенно случайно проходит наш знакомый журналист из советской делегации – Сергей Петрович Зыков, который предлагает отправиться с ним: «Я лечу на самолете Хрущева – хотите, и вас захвачу?» Так мы втроем сели в самолет и наконец очутились на Асуане.
Хотя вообразить это было уже невозможным, но раскаленный, пламенеющий зноем Асуан оказался еще жарче Каира: к тому же здесь дул отвратительный порывистый ветер, похожий на сухой кипяток, а вокруг простирались одни бесконечные пески… И опять мы не понимали, что делать дальше, опять нас никто не встречал, никому мы были не нужны. Сергей Петрович отвел нас в отель – посреди пустыни торчали два высоченных типично американских билдинга, один из которых, как оказалось, предоставили для советской делегации. В холле мы встретили еще каких-то наших журналистов, но и они тоже ничего не знали и даже ничего не слышали про делегацию артистов. Пока решали, куда бы нас пристроить, мы сидели с чемоданами за столиком в центре холла между двумя лифтами, расположенными друг против друга И вдруг быстро-быстро в холл понабежали какие-то плечистые мальчики в одинаковых сереньких сандаликах, выстроились квадратом по стенам холла и замерли. Нам журналисты машут: «Уходите, уходите скорей отсюда!» Куда? Зачем? Ничего не понимаю! Пожала плечами и никуда не двинулась, так и сижу на своих чемоданах. И тут одновременно открываются двери лифтов, и из одного выходит Президент Египта Гамаль Абдель Насер, из другого – наш Никита Сергеевич Хрущев. Двигаются друг другу навстречу, переступают оба через наши чемоданы, обмениваются рукопожатием и идут вместе дальше. На нас кидаются:
