В Авиньоне нам предстояло участвовать в двух концертах, на каждом исполнять по два номера. Перед вторым концертом мы с Володей отправились окунуться в бассейн. Однако меня что-то не тянуло купаться, почему-то казалось, что холодно. Володя и наш импресарио Андре надо мной смеялись – жара стояла приличная! – и в конце концов просто сбросили меня в воду. Но после этого у меня уже просто зуб на зуб не попадал! Я кое-как выползла из бассейна и залегла. Тогда они накрыли меня какими-то газетами, которые рядом валялись, а сами отправились гулять. Когда Володя вернулся, он решил все-таки пощупать мой лоб и обнаружил, что я «горю». В общем, ко второму концерту я лежала с температурой сорок один градус в бессознательном состоянии: временами кого-то узнавала, временами – нет. Володе пришлось выступать без меня, он станцевал с кубинской балериной Хозефиной Мендес па-де-де из «Дон Кихота», а второй номер стал чистым экспромтом. Володя станцевал «Нарцисса» без музыки! Мы же не брали с собой никакой «запасной» музыки, никаких костюмов «на всякий случай». Володя танцевал в полной тишине, импровизировал, и четырехминутный номер длился на этот раз восемь минут. Говорят, это было потрясающе, зал просто не дышал, все замерли! А потом публика бушевала от восторга!
С абсолютно непривычным поведением зрителей, сильно нас поразившим, мы столкнулись на Филиппинах. Госпожа Имельда Маркос, супруга Президента, устраивала международные музыкальные фестивали, ставшие ее любимым детищем. Когда госпожу Маркос с мужем принимали в Москве, она встретилась с Брежневым, рассказала о фестивале и выразила пожелание, чтобы артисты балета Большого театра приняли в нем участие. Ей пообещали: «Конечно, никаких проблем! Будут артисты!» Но сезон-то закончился, все уже разъехались или по гастролям, или на летние отпуска, театр пустовал. Педагогу Алексею Варламову поручили сколотить хоть какую-то бригаду, и он, бедный, сидел в Шереметьеве, встречал самолеты и вылавливал артистов с призывом: «Надо ехать на Филиппины!» И так он нас всех собрал: Люду Семеняку, Аллу Михальченко, Мишу Лавровского, Сашу Богатырева, Колю Федорова, меня и других артистов. Дан приказ – деваться некуда, надо лететь…
Думаю, никто из нас не забудет этой поездки, сколько бы ни выпало еще других! На манильский фестиваль приехали Марго Фонтейн с Австралийским балетным театром, Ван Клиберн, другие известные коллективы и исполнители. Мы же оказались первыми русскими артистами на Филиппинах. Принимали нас фантастически! В течение пятнадцати суток никто не спал – закрутился сплошной праздник! Кроме бесконечных застолий, экскурсий, прогулок среди роскошной, буйно цветущей природы для нас устроили еще и плавание по горным рекам на пирогах. Это оказалось и страшновато, и захватывающе интересно! В некоторых местах вода будто кипела на бурных порогах – там на пирогах пройти было невозможно. Тогда сопровождавшие нас филиппинцы поднимали лодки прямо вместе с сидящими в них артистами и на руках переносили к более спокойной воде. В президентском дворце для участников фестиваля устроили грандиозный прием. Стол произвел на всех сильнейшее впечатление, но особенно поразила вереница из двенадцати жареных поросят: они, от огромной свиньи постепенно уменьшаясь в размерах до совсем крошечного поросеночка, расположились на разукрашенных блюдах. А в центре сверкал ледяной лебедь почти в человеческий рост – внутри него находилась серебряная чаша с черной икрой, доставленной из России…
Правда, несмотря на исключительную заботу и внимание, которыми нас там окружили, мы не сразу осознали всю степень благоговения филиппинцев перед искусством: идет концерт, заканчивается первый номер – в зале тишина. Мы немножко насторожились, но думаем: мало ли что, публика еще не включилась. Второй номер – тишина. Третий – тишина. Танец маленьких лебедей – балетный «шлягер», тут уж всегда следуют овации – ни одного хлопка! За кулисами начинается настоящая паника. Так, в полной тишине, заканчивается концерт. И вдруг – шквал, буря аплодисментов, море цветов, лепестки роз с софитов засыпают сцену и ошеломленных артистов! Мы ничего не понимаем!.. На приеме после концерта, когда госпожа Маркос высказывала какие-то свои личные впечатления, Варламов осторожно спросил: «А филиппинцам понравилось?» – «О, конечно, конечно, это великолепно! Это просто чудо!» Она сказала еще много восторженных слов. «Но как же так – почему не было аплодисментов?» Госпожа Маркос, очень красивая женщина, своими изящными ручками изобразила нечто невероятно грациозное (наверное, крайнюю степень изумления) и прочитала нам целую лекцию: ваш танец – что-то необыкновенное, что-то неземное, и нарушать такую сказку аплодисментами – просто кощунство! Ее рассуждения сопровождались цветистыми восточными выражениями: «Это все равно что смотреть на небо, на луну, на звезды! Ими можно только восхищаться, но нельзя трогать руками!»…
Довольно оригинально и поведение японцев на балетных спектаклях. Музыка Чайковского для них нечто священное, поэтому на «Лебедином озере», например, можно наблюдать такую картину: звучат первые такты музыки, раздвигается занавес, и зрители, затаив дыхание, вперяют взор – нет, не на сцену – в партитуру балета, которую держат в руках! В последние годы они еще буквально все хотят танцевать, балетные студии на каждом углу, на каждой улице. В международных конкурсах обязательно участвует множество японских артистов, и, зачастую не имея хороших природных данных, они завоевывают призовые места за счет невероятной работоспособности, фанатичной преданности балету. Я много раз приезжала в Японию, танцевала там и «Анюту», и «Золушку», и «Жизель», и «Спящую красавицу» и в концертах выступала. Но подолгу находиться в Японии довольно тяжело – все абсолютно другое, другой ритм, другие отношения: кроме наших близких друзей, которые там живут, общаться не с кем…
Люблю Италию, часто там бывала, всю страну объездила: от самого севера до самого юга, на всех островах побывала, и в Сицилии, и в Сардинии. Какое в Сардинии море потрясающее! Прозрачное, кажется, рукой камешек со дна достанешь, а на самом деле глубина метра три-четыре! Сардиния мало заселена, она более дикая, там больше простора, и мне это нравится – я вообще больше люблю дикую природу. Ну какой это отдых, когда вокруг сплошные бары, дискотеки, рестораны… В Италии я и отдыхала, и танцевала: в Римской опере, в Неаполе, в Вероне, на различных музыкальных фестивалях, таких, как Международный балетный фестиваль в Нерви, Фестиваль двух миров в Сполетто и многих других – раньше в Италии буквально в каждом городе летом проходил свой фестиваль. Мы танцевали и в театрах, и на открытых эстрадах, и в старинных амфитеатрах, и в каких-то шапито, принимали участие в великолепном костюмированном бале в Мантуе. На этот бал приглашались театральные знаменитости со всего мира – Марго Фонтейн, Рудольф Нуреев, нас наряжали в роскошные исторические костюмы и устраивали дефиле звезд. Думаю, в Италии просто уже не осталось такого уголка, где бы я не танцевала или (как в последнее время) не проводила мастер-классы.
Итальянская публика чрезвычайно эмоциональна, чувства свои выражает бурно, темпераментно, и это, конечно, вдохновляет. Скажу даже более того: однажды мы воочию увидели, какой силой воздействия обладают люди, охваченные единым чувством восторга и благодарности к артистам. Именно тогда, на гастролях в Италии, мы впервые столкнулись лицом к лицу (а не через анонимные письма и телефонные звонки, как это неоднократно случалось в России) с настоящими «профессиональными» клакерами. Перед нашим выступлением в гримуборную к Васильеву зашел некий субъект и представился как руководитель местной клаки. «Нам очень нравится, как вы танцуете! – сказал он. – И мы с большим удовольствием устроим вам замечательный прием». А дальше назвал определенную сумму, которую надо за это заплатить. Разумеется, Володя выставил его за дверь! Но все наши итальянские друзья всерьез перепугались. «Это страшные люди! – говорили нам. – С ними нельзя ссориться! Клака есть клака: она может и вознести, может и уничтожить!» В общем, мы с Володей приготовились, что нас будут «уничтожать» и уж по меньшей мере – освищут… Но наше выступление обернулось настоящим триумфом! Публика принимала нас так восторженно, что, думаю, клакеры просто не рискнули ничего предпринять…
