Многие автопортреты Мунка – это по-настоящему замечательные работы. Об одном из них, написанном в копенгагенской клинике – кстати, малоизвестном, – медсестра Линке Йоргенсен, почитательница его таланта, сказала: «Лишь за одну эту работу Господь должен простить вам многие проступки и грехи вашей молодости, если, конечно, он знает толк в хорошем искусстве». Линке понимала: создавая автопортрет, художник вершит суд над самим собой.
Как указывает шведский искусствовед, исследовательница творчества Мунка Ирис Мюллер-Вестерман, его в первую очередь занимало не создание жанровой сцены, в которой работающий художник исполняет главную роль. Только на четырех автопортретах мы видим Мунка с кистями или карандашами. И лишь в одном – «Автопортрете с кистями», написанном у доктора Линде, – присутствует своеобразное позерство. Но этот автопортрет создан был с целью показать внешне преуспевающего художника, выполняющего дорогостоящий заказ для высших кругов.
Вопрос о роли художника серьезно занимал Мунка. Автопортрет – это исследование особого предназначения художника и смысла человеческой жизни в целом. В поисках средств выражения Мунк пробовал различные техники – зачастую те самые, что и в других картинах, которые он писал в тот же период. Поэтому автопортреты в определенном смысле стали «визуальным дневником» художника. Многие из них не подписаны и при жизни Мунка не выставлялись.
На самом первом автопортрете мы видим девятнадцатилетнего художника, который неуверенно, но в то же время с вызовом, если не сказать – надменно, взирает на суровый и беспощадный мир взрослых. Манера исполнения определяется требованиями к точности в передаче деталей, бытовавшими в Королевской школе рисования и искусств. В выборе цветовой гаммы Мунк более чем сдержан. И тем не менее можно смело утверждать, что эта картина – нечто большее, нежели просто ученическая работа. Это результат вполне зрелого отношения к профессии; что же до скупости в выборе средств, то ее следует объяснить осмотрительностью молодого человека, который еще только нащупывает собственный путь в искусстве.
На выставку у Блумквиста в 1895 году – ту самую, что посетил Ибсен, Мунк представил автопортрет, получивший впоследствии наибольшую известность. Фигура художника здесь изображена в три четверти, и слабый свет, струящийся снизу, делает его лицо рельефным, словно вылепленным. Художник нарядно одет: на нем пиджак, упругий воротничок и шейный платок, но окружающий его фон расплывчат – вся комната будто тонет в табачном дыму. В руке художник держит папиросу, давшую картине название, – «Автопортрет с папиросой». Автопортрет тут же купила Национальная галерея.
С тех пор он украсил не одну книгу о Мунке – и в этом нет ничего странного. Это одно из полотен Мунка, где он сознательно, в соответствии с духом времени, мифологизирует свой образ. «Автопортрет с папиросой» тесно связан с «Серией картин о жизни», но в то же время стоит особняком. Картина показывает художника не как ремесленника, занятого красками, линиями и грунтовкой, а как мистика, представителя богемы. Пронзительный взгляд, впивающийся в лицо зрителю, свидетельствует о том, что перед нами человек, наделенный особым видением и знанием. С такими способностями ему нет места в привычном буржуазном мире, несмотря на элегантность костюма. Впрочем, элегантность эта имеет вполне богемное свойство, что лишний раз подчеркивает пелена табачного дыма, окутывающая фигуру персонажа. Нежный рот свидетельствует об уязвимости художника, которая стала ценой видения и знания. Художник стоит «в свете рампы», будучи одновременно и субъектом, и объектом – так выражается идея бесконечного процесса самопознания личности, присущая всем «картинам о жизни».
Нечто похожее можно сказать и об «Автопортрете в аду», но мотив уязвимости здесь уже стал центральным, поскольку написана эта картина была в период кризиса после выстрела в Осгорстранне. Это поясной автопортрет, акцент здесь делается на изображении обнаженной хрупкой плоти. Превалируют яркие огненные цвета – красный, оранжевый, желтый. За спиной беззащитного человека вырастает огромная бесформенная тень – похоже на цитату из «Созревания».
Это полотно резко контрастирует с написанным годом позже «Автопортретом с кистями», который лучше всяких слов говорит о том, что сделал для Мунка доктор Линде, – создал условия для творчества, обеспечил необходимые средства к существованию. С кистями в руках, одетый в элегантный костюм Мунк позирует перед зрителями, а его фигуру окружают короткие нервные мазки, создающие впечатление вибрации пространства. Эти мазки вызывают ассоциации с картинами Ван Гога, еще одного усердного создателя автопортретов в истории искусства. Они задают напряжение, которое мешает нам полностью верить спокойствию, исходящему от позы художника.
«Автопортрет с бутылкой вина» стал своеобразным итогом в исследовании хрупкости бытия художника и человека. Если на предыдущих картинах взгляд художника устремлен на зрителя, то здесь глаза его едва обозначены, он смотрит словно внутрь себя, или – точнее – взгляд его пуст. По обобщенности передачи деталей картина походит на набросок. Правая рука, главный инструмент художника, расслабленно лежит на коленях. Она написана расплывчато и напоминает скорее лапу или ласт животного. Главный атрибут героя картины – бутылка на столе. Она пуста. Только в бокале осталось немного вина. Ничто в картине не указывает на то, что происходит радостное возлияние, – скорее мы видим «горькую чашу», которую художнику суждено испить до дна.
Автопортреты, написанные после возвращения в Норвегию, Мунк посвящает совсем другой проблематике. Многие из них можно рассматривать как антитезу богемной жизни. На них Мунк предстает как буржуа. Он тщательно, но скромно одет: шляпа, плащ и до блеска начищенные ботинки, костюм с красным или синим галстуком, который создает цветовой акцент. Выражение лица серьезное, зачастую даже скептическое. На этих картинах часто присутствуют детали интерьера, помещение при этом напоминает буржуазную гостиную. Но при этом в них ощущается нарастающее беспокойство, настроение разрыва – как будто персонаж спешит покинуть комнату. К таким картинам относится «Автопортрет в Бергене» – на нем мы видим Мунка сидящим у окна, из которого виднеется Новая церковь и оживленная улица. Очевидно, что художник приехал в город по делам – для организации выставки или выполнения чьего-то заказа.
В поздних автопортретах Мунк обращается к фундаментальным темам: старению и распаду. Если включать в эту серию автопортретов «Соблазнителя», изображающего зрелого мужчину и юную женщину, то можно сказать, что тон этим работам задает щемящее чувство надвигающегося расставания с жизненными усладами. Сюда же примыкает ряд автопортретов, на которых Мунк пишет себя больного – до и после испанки и во время бронхита. Они выполнены в эскизной манере, главное в них – цветовая гамма, у каждой картины своя. Бледно-желтое лицо Мунка, страдающего от испанки, почти сливается со стеной за его креслом. Бронхит, напротив, придает его лицу пурпурно-красный оттенок, который контрастирует с зеленоватой бородой.
Если при взгляде на ранние автопортреты Мунка иногда напрашивается сравнение с Ван Гогом, то поздние вызывают мысль о другом великом голландце – Рембрандте. «Полуночник» изображает сутулого измученного человека, бродящего по комнате с высокими окнами без занавесей. За окном темно-синяя стена ночи, темнота которой подчеркивается довольно сильным светом, падающим на веранду, – это свет луны или одинокой лампы, горящей в ночи.
