8. Отношения с США и новый виток Берлинского кризиса 1958–1961 годов
Следует сказать, что нарочитая решимость высшего советского руководства нанести превентивный ядерный удар по столицам двух ведущих европейский держав в период Суэцкого кризиса серьёзно напугала противную сторону. Хотя, как позднее уверял министр иностранных дел СССР Д.Т.Шепилов
[743], на Президиуме ЦК было твёрдо решено ни в коем случае не вмешиваться вооружённой силой в ближневосточный конфликт и грозные ноты советского правительства за подписью Н. А. Булганина в адрес Лондона, Парижа и Тель-Авива должны были только оказать психологическое давление на руководство стран-агрессоров. Однако тем не менее уже в декабре 1956 года Совет НАТО одобрил новую стратегию альянса. Составными частями этой стратегии стали два решения: во-первых, о создании крупных и комбинированных по своему составу сухопутных формирований на Европейском континенте, способных реально сдержать гипотетический удар со стороны Советского Союза и его союзников по ОВД, и во-вторых, об ограничении собственной доктрины «массированного воздействия» и о невозможности применения ядерного оружия в небольших по масштабу, локальных военных конфликтах.
Кроме того, американцы заморозили своё участие в переговорах с советской стороной об ограничении всех ядерных испытаний, которое было предложено Н.С.Хрущёвым и Н.А.Булганиным на Женевской конференции в июле 1955 года, и стали гораздо активнее и всё больше склоняться к идее предоставления европейским партнёрам по НАТО права реального доступа к американскому ядерному оружию в чрезвычайных обстоятельствах.
Между тем в конце августа 1957 года в Советском Союзе прошли успешные испытания первой в мире межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) Р-7, созданной по проекту С.С.Крюкова в ОКБ-1 С.П.Королёва, что полностью положило конец прежней стратегической неуязвимости США, позволявшей им вести себя как слон в посудной лавке на мировой арене. Хотя, судя по последним научным исследованиям (Ю.Н. Смирнов
[744]), в арсенале США на конец 1957 года числилось уже почти 6.450 ядерных боезарядов, а в арсенале СССР всего лишь 660.
Понятно, что перепуганные европейские союзники, не знавшие тогда об этой «статистике», стали всё настойчивее и настойчивее требовать от Вашингтона значительного увеличения военно-технологической помощи, что в принципе целиком отвечало интересам самих американцев на Европейском континенте. Администрация президента Д. Эйзенхауэра считала целесообразным помочь западноевропейским сателлитам в создании собственного ядерного оружия, чтобы они своими силами и за свои деньги смогли сформировать реальный «европейский потенциал» ядерного противостояния с Москвой и облегчили тем самым бремя самих США в создании и содержании этого оружия.
А пока у европейцев ядерного оружия, по сути дела, не было, не считая всего 20 зарядов у Лондона
[745], в декабре 1957 года Совет НАТО принял важное решение о размещении на территории Великобритании, Италии и Турции двух типов американских баллистических ракет среднего радиуса действия: PGM-17 Thor и PGM-19 Jupiter. Естественно, что эти шаги, инспирированные американскими «ястребами», прежде всего Дж. Даллесом и Р. Катлером, были восприняты в Москве как первый шаг к «ядерному вооружению» Западной Европы, и в этой связи советское правительство потребовало исключить ФРГ из числа государств — членов НАТО, на территории которых могло бы быть размещено любое ядерное оружие.
Одновременно с этим советское руководство пошло на асимметричный ответ и в январе 1958 года устами Н.С.Хрущёва заявило об очередном сокращении численности советских Вооружённых сил ещё на 300 тысяч человек. Это было уже не первое сокращение советской армии и флота, начатое ещё весной 1953 года, в результате чего её численность за последующие три года сократилась с 5.396.000 до 4.406.200 военнослужащих, то есть почти на 20 %. Причём, как считают ряд историков (Ю.А. Абрамова, Р.А. Соловьёв
[746]), такая политика в отношении армии и особенно флота была связана как с довольно высокими издержками госбюджета на их содержание, так и с переосмыслением частью членов высшего советского руководства, прежде всего самим Н.С.Хрущёвым и отчасти маршалом Г. К. Жуковым, прежней значимости обычных вооружённых сил и вооружений в новой военной доктрине страны.
Затем в феврале 1958 года Н.С.Хрущёв выступил с предложением созвать конференцию четырёх великих держав и пересмотреть существующий статус Западного Берлина, объявив его демилитаризованным вольным городом. Однако эти шаги не были поддержаны противной стороной. Более того, как бы в пику этой инициативы Москвы в марте 1958 года федеральный канцлер Конрад Аденауэр протащил через бундестаг ратификацию соглашения с США о размещении на территории ФРГ американских ядерных зарядов.
Естественно, советское руководство расценило это решение Бонна как шаг к ядерному вооружению Западной Германии, и в мае 1958 года в Москве состоялось совещание стран-участниц ОВД, на котором была согласована тактика действий в германском вопросе. Уже в июле 1958 года руководство ГДР выступило с предложением о заключении мирного договора с ФРГ, полностью выдержанном в русле советской идеи об отказе обоих германских государств от обладания ядерным оружием. Но западные державы, расценив это предложение как проявление «слабости Москвы», никак не отреагировали на него. Тогда было решено идти другим путём, и в начале сентября 1958 года Берлин направил лидерам четырёх держав ноту с предложением о создании совместной комиссии из представителей Западной и Восточной Германии для подготовки мирного договора. Через две недели аналогичную ноту в Лондон, Париж и Вашингтон направила и советская сторона. Однако никакого ответа вновь не последовало. Н.С.Хрущёв, для которого тогда, как свидетельствует его помощник О.А. Трояновский
[747], сама идея мирного сосуществования превратилась в «идею фикс», был просто вне себя от бешенства, тем более что над ним буквально стала «витать тень Молотова» и звучать постоянные укоры в сдаче советских позиций по всем фронтам. Особенно после визита Сайруса Итона — американского мультимиллионера, одного из лидеров кливлендской финансовой группы и основателей Пагуошского движения, с которым Н.С.Хрущёв встречался в Москве в сентябре 1958 года.
