Не удалось разрешить ключевые противоречия с Белградом и на Московском совещании коммунистических и рабочих партий, прошедшем в ноябре 1957 года, где Александр Ранкович и Эдвард Кардель — два ближайших соратника маршала И.Б.Тито, представлявшие в Москве Союз Коммунистов Югославии, — не подписали итоговую Декларацию и отказались от участия в узком совещании лидеров 12 соцстран. Именно это обстоятельство, как считает тот же С.Вреск, окончательно похоронило какую-либо надежду на возвращение Югославии в лоно социалистического лагеря.
В следующем году советско-югославские отношения ещё более ухудшились. В начале апреля 1958 года Москва не только отказалась посылать на VII съезд СКЮ в Любляну свою делегацию, но крайне резко раскритиковала его новую партийную программу, принятую на этом съезде. По мнению высшего советского руководства, главным образом М.А. Суслова и Б.Н.Пономарёва, в этой программе содержались откровенно «ревизионистские» пассажи и перлы о якобы реальной возможности эволюционного пути строительства социализма, о снижении роли социалистического государства в управлении экономикой, об отрицании «руководящей роли партии рабочего класса» в строительстве социализма, об отсутствии реального соцлагеря и, наконец, о том, что главная причина международной напряжённости лежит не в агрессивной политике империализма, прежде всего правящих кругов США, а в борьбе двух военно-политических блоков за сферы своего влияния в мире
[812].
Уже в начале мая 1958 года Президиум ЦК отменил давно запланированный визит председателя Президиума Верховного Совета СССР К.Е.Ворошилова в Белград и дал указание Комиссии ЦК по вопросам идеологии, культуры и межпартийных связей, которую возглавлял М.А. Суслов, подготовить от имени ЦК КПСС письмо в адрес ЦК СКЮ «в связи с отходом югославских руководителей от основных принципов марксизма-ленинизма». А в конце мая с подачи А.И.Микояна Президиум ЦК принял решение об изменении прежних условий экономических соглашений двух стран, в соответствие с которым Совет Министров СССР официальной нотой уведомил Белград, что Москва будет вынуждена отсрочить выдачу оговорённого ранее кредита в размере 285 млн долларов на строительство югославских предприятий под предлогом серьёзной нехватки средств для развития собственной химической промышленности
[813].
Наконец, в самом начале июня 1958 года, выступая на VII съезде Болгарской коммунистической партии, Н.С.Хрущёв буквально обрушился на всё югославское руководство и обозвал И.Б.Тито «троянским конём» в коммунистическом движении, добавив, что «социализм не может быть построен на американской пшенице». Правда, хлёсткий ответ И.Б.Тито не заставил себя ждать: сначала в личном послании Н.С.Хрущёву, а затем и на митинге в Белграде, прошедшем 15 июня 1958 года, он напомнил Москве, что во время голода 1921–1922 годов советское правительство само прибегло к американской продовольственной помощи.
Ну а пик нового противостояния Белграда и Москвы пришёлся на ноябрь 1960 года, когда маршал И.Б.Тито отказался от участия в Московском совещании коммунистических и рабочих партий, на котором на орехи досталось не только китайцам и албанцам, но и югославам. Вместе с тем, как считают многие специалисты, советско-югославский конфликт 1956–1960 годов всё же не привёл к новому разрыву двусторонних отношений, и вскоре они нормализовались. Уже в сентябре 1962 году председатель Президиума Верховного Совета СССР Л.И.Брежнев с официальным визитом в составе большой правительственной делегации посетил Югославию и в компании с И.Б.Тито, проехавшись по всей стране, побывал на его знаменитой вилле Вели-Бриюн. Затем в первой половине декабря сам И.Б.Тито совершил ответный, правда неофициальный, но довольно продолжительный визит в Москву, Киев и Волгоград. И наконец, в августе 1963 году с визитом в Югославии побывал и сам Н.С.Хрущёв, который большей частью отдыхал и охотился с И.Б.Тито на его любимой Вели-Бриюн
[814] .
Что касается Китая, то давняя дискуссия между КПСС и КПК, обострившаяся на очередном Московском совещании коммунистических и рабочих партий в ноябре 1960 года, была продолжена и на Совещании представителей правящих компартий в Бухаресте, прошедшем в июне 1961 года. Дэн Сяопин, который вновь представлял позицию ЦК КПК, активно защищал принципиально иной подход по многим вопросам международной политики. Причём, как позднее уверял А.А. Громыко
[815], делал он это «не горячась, с достоинством строя всю аргументацию», тогда как Н.С.Хрущёв, напротив, так и не сумел найти серьёзных и убедительных доказательств в защиту своей позиции, давая «простор одним эмоциям».
В октябре 1961 года китайская делегация во главе с председателем Госсовета КНР Чжоу Эньлаем и первым секретарём Пекинского горкома КПК Пын Чженем прибыла в Москву для участия в работе XXII съезда КПСС. Советское руководство очень надеялось, что этот визит позволит как-то сгладить старые противоречия между двумя партиями. И с этой целью Н.С.Хрущёв, Ф.Р.Козлов и А.И.Микоян специально встретились с китайской делегацией, но никакого прорыва не произошло, хотя Н.С.Хрущёв всячески подчёркивал «неизменное стремление КПСС укреплять дружбу и сотрудничество с КПК».
Между тем ровно через год, в период Карибского кризиса и завершения трёхлетней Китайско-индийской пограничной войны, в которой Москва заняла нейтральную позицию, отказавшись от поддержки Пекина, произошло новое резкое обострение отношений между двумя странами. Именно тогда китайские «товарищи» впервые в центральной партийной печати позволили себе такую, ранее совсем невиданную роскошь, как открытую критику внешней политики Москвы, назвав размещение советских ракет на Кубе «авантюризмом», а их вывод по договорённости с американцами — позорным капитулянтством перед мировым империализмом
[816].
Новая, ещё более острая полемика между Пекином и Москвой разгорелась в 1963 году, когда с подачи высшего китайского руководства в целом ряде довольно скандальных статей, где исторические небылицы соседствовали с откровенной грубостью, впервые было публично заявлено о неравноправном характере Айгуньско-го и Пекинского пограничных договоров, подписанных царским правительством Александра II с правительством императора Ичжу в мае 1858 и в ноябре 1860 года. За этими статьями вскоре последовала и официальная нота китайского правительства из 25 пунктов, которая была передана советскому послу С.В.Червоненко в июне 1963 года. Это был откровенно провокационный обвинительный документ, направленный против основных установок советской внутренней и внешней политики. Советское руководство ответило на китайскую ноту в таком же тоне, а в июле 1963 года ряд китайских дипломатов были объявлены персонами нон грата и высланы из Москвы за антисоветскую агитацию и пропаганду.
