Следует сказать, что уже довольно давно существует ходячее представление о том, что обсуждение этого доклада вызвало резкую поляризацию мнений в среде высшего советского руководства
[339]. Якобы три старейших члена советского руководства — В.М.Молотов, Л.М.Каганович и К.Е.Ворошилов — резко выступили против самого хрущёвского доклада и развенчания культа личности И.В. Сталина, вполне разумно полагая, что этот доклад неизбежно нанесёт непоправимый вред авторитету партии и советского государства, а также членам Президиума ЦК, многие из которых были многолетними соратниками усопшего вождя. Однако Н.С.Хрущёв, опираясь на активную поддержку со стороны Н.А.Булганина, А.И.Микояна, М.А.Суслова и даже Г.М.Маленкова, сумел протащить нужное ему решение. Вместе с тем, судя по рабочей протокольной записи этого заседания
[340] и последним публикациям ряда историков (Н.А.Барсуков, В.П.Попов
[341]), это не совсем так. Во-первых, три старейших члена высшего партийного ареопага в принципе не выступали против включения в Отчётный доклад ЦК раздела о политических репрессиях и развенчания «сталинского курса». Они лишь выступали против подготовки отдельного доклада, способного «развязать стихию», и предлагали в Отчётном докладе ЦК «хладнокровно» и «правдиво», без эмоций подойти к оценке сталинских деяний, в равной степени упомянув всё плохое и хорошее в его многолетней и плодотворной работе. Во-вторых, наряду с упомянутыми выше членами Президиума ЦК особо активную поддержку Н.С.Хрущёву оказала новая когорта высших руководителей страны, прежде всего М.Г.Первухин, М.З.Сабуров, А.В.Аристов и Д.Т.Шепилов, которые острее других выступали с откровенно «антисталинских позиций», крайне грубо нападая на старейших сталинских соратников. Кроме того, в их поддержку выступили и другие члены высшего руководства, в частности Н.М.Шверник, П.К.Пономаренко, А.И.Кириченко и Н.И.Беляев. В-третьих, всего за каких-то пять дней до открытия съезда сам Н.С.Хрущёв до конца не понимал, какие дальнейшие шаги надо предпринять в развенчании «сталинского культа». Не случайно, подводя итоги состоявшейся дискуссии, он лапидарно резюмировал лишь то, что надо «не бояться, не быть обывателями, не смаковать», но «развенчать до конца роль личности», «на съезде доклад поставить», но «кто будет делать доклад — обдумать», а также «может быть на Пленуме ЦК старого состава сказать, что хотим поставить такой-то вопрос».
Судя по всему, в начале этого заседания всё ещё не исключалась возможность того, что на закрытом заседании съезда антисталинский доклад будет делать председатель Комиссии секретарь ЦК П.Н.Поспелов, уже загодя готовивший сам текст этого доклада, черновой вариант которого под названием «О культе личности Сталина и его последствиях» сохранился в его личном фонде
[342]. Более того, ряд авторов (С.А.Микоян, 3.Л. Серебрякова
[343]) утверждают, что в качестве возможного докладчика сам Н.С.Хрущёв предложил кандидатуру А. В. Снегова (И.И.Фаликзона) — амнистированного «политического» зека, только что назначенного начальником Политотдела ГУЛАГа, который незадолго до этого заседания направил ему личное письмо с описанием всех «ужасов» сталинской репрессивной машины. Однако эта кандидатура вызвала крайне нервную реакцию со стороны Л. М. Кагановича и по его настоянию тут же была отклонена.
Только в самом конце заседания ситуация как-то разрешилась и, судя по личным записям заведующего Общим отделом ЦК Владимира Никифоровича Малина, единогласно (!!!) были приняты два Постановления Президиума ЦК — «Об ознакомлении делегатов XX съезда партии с неопубликованными документами В.И. Ленина»
[344], в частности двумя его «антисталинскими» статьями — «Письмом к съезду» и «К вопросу о национальностях или об “автономизации”»
[345], и «О проведении закрытого заседания XX съезда партии и утверждении докладчиком Н.С.Хрущёва»
[346]. Накануне открытия съезда, 13 февраля 1956 года все эти решения были утверждены на последнем Пленуме ЦК старого созыва, где Н.С.Хрущёв проинформировал членов ЦК, что его второй доклад от имени ЦК, а не его Президиума, будет произнесён уже после выборов нового состава ЦК и ЦРК
[347]. Кстати, как считают многие историки, именно это обстоятельство и позволило преодолеть «последний бастион» и сломить сопротивление В.М.Молотова и Ко, которые резонно опасались, что при ином раскладе при голосовании нового состава ЦК они с треском вылетят из руководящего партийного ядра, а значит, и из Президиума ЦК.
Подготовка хрущёвского доклада закончилась уже в ходе работы самого съезда. Судя по архивным документам, первоначальный текст этого доклада, подготовленный двумя секретарями ЦК П.Н.Поспеловым и А.Б.Аристовым, был направлен Н.С.Хрущёву 18 февраля
[348], но по каким-то причинам он не устроил его. И уже на следующий день Н.С.Хрущёв надиктовал текст нового доклада стенографистке М. И. Захаровой
[349]. Именно этот тест в течение двух последующих суток он и редактировал вместе с ещё одним секретарём ЦК — Д.Т. Шепиловым, который, по личному признанию
[350], помог осветить два вопроса — «международный… и военный». Кроме того, как считает профессор Н.А. Барсуков, в редактировании последней версии этого доклада принимали участие глава КГБ Иван Александрович Серов и два хрущёвских помощника — Григорий Трофимович Шуйский и Владимир Семёнович Лебедев
[351].
