Новая попытка реформировать партийный аппарат была предпринята уже во время войны. Сначала 6 августа 1943 года решением Секретариата ЦК были упразднены должности всех отраслевых секретарей рескомов, крайкомов и обкомов партии. А затем 24 января 1944 года, накануне созыва единственного за все годы войны Пленума ЦК, В.М.Молотов, Г.М.Маленков и Н.С.Хрущёв направили И.В. Сталину совместный проект Постановления Политбюро ЦК «Об улучшении государственных органов на местах», в котором откровенно говорилось о том, что «наши местные партийные органы в значительной степени взяли на себя оперативную работу по управлению хозяйственными учреждениями, что неизменно ведёт к смешению функций партийных и государственных органов, к подмене и обезличиванию государственных органов, подрыву их ответственности, к усилению бюрократизма». В качестве первоочередных организационных мер авторы этого проекта предложили: 1) «полностью сосредоточить оперативное управление хозяйственным и культурным строительством в одном месте — в государственных органах»; 2) освободить партийные органы от «несвойственных им административно-хозяйственных функций» и 3) упразднить во всех обкомах, крайкомах и ЦК союзных компартий «должности заместителей секретарей по отдельным отраслям, а также соответствующие отделы». И.В. Сталин одобрил данный проект, который также поддержал А. А. Андреев. Но на заседании Политбюро ЦК большинством голосов он был отвергнут.
После окончания войны реформа партаппарата была продолжена, но, как и до войны, не доведена до конца. В марте 1946 года состоялся организационный Пленум ЦК, который, по мнению ряда современных авторов (М.В.Зеленов
[357]), по своим решениям был сродни партийному съезду. Именно на нём были окончательно упразднены все отраслевые отделы аппарата ЦК, в том числе сельскохозяйственный и транспортный, и сохранены только четыре властные структуры: Управление кадров (А.А.Кузнецов) и Управление агитации и пропаганды (А.А. Жданов), а также два Отдела — Организационно-инструкционный (М.А.Шамберг) и Внешней политики (по связям с зарубежными компартиями) (М.А. Суслов). Однако реорганизовать региональные парторганы не удалось. В результате этого усилился порочный параллелизм в работе советских и партийных органов, а также обострилась ситуация в самом партаппарате, поскольку разрушилась единая конструкция его центрального и региональных органов.
Всё это говорило о неустойчивом равновесии сил сторонников и противников политической реформы. Однако такое положение вещей сохранялось не очень долго. Уже в июле 1948 года по решению Политбюро ЦК была проведена очередная коренная реорганизация партийных органов, в результате которой в центральном аппарате ЦК вместо трёх прежних Управлений воссоздавались производственно-отраслевые отделы, руководство которыми было возложено на четырёх секретарей ЦК — А.А.Жда-нова, М.А. Суслова, Г.М.Маленкова и А.А.Кузнецова
[358].
После смерти И.В. Сталина, когда во главе союзного правительство встал Г.М.Маленков, бывший рьяным сторонником ограничения прав и полномочий партийного аппарата, вновь возникла реальная угроза потери им абсолютной и бесконтрольной власти. 26 мая и 13 июня 1953 года эта угроза стала реальностью, когда в соответствии со строго секретными Постановлениями Совета Министров СССР вся верхушка партфункционеров лишилась главной своей привилегии — так называемых «конвертов»
[359]. По реальной зарплате их поставили на порядок, а то и два ниже всех тех, кто прежде соответствовал им в должностной иерархии, то есть союзных и республиканских министров и председателей исполкомов всех уровней.
Однако на сей раз ответная реакция последовала незамедлительно, и уже в августе 1953 года за счёт партийной кассы Н.С.Хрущёв не только восстановил «конверты», но также увеличил их размер и выплатил всю «неустойку» за три летних месяца. Кстати, это обстоятельство и позволило ему столь быстро и легко стать Первым секретарём ЦК без какой-либо мотивировки воссоздания этого поста и на безальтернативной основе.
Решающим шагом к возвращению партийного аппарата к полноценной власти явилась отставка Г.М.Маленкова с поста главы союзного правительства. А дальше всё стало лишь вопросом времени и техники. И этот «звёздный час» пришёлся на XX съезд, когда на официальном уровне было закреплено особое положение партаппарата как практически единственной и реальной властной структуры, а самой партии как «руководящей и направляющей силы» всего советского общества. Не случайно в решениях XX съезда было осуждено «нелепое противопоставление партийно-политической и хозяйственной деятельности», а в партийный Устав внесён ряд изменений, в том числе об увеличении числа секретарей ЦК. Именно в этом, как считают А.В.Пыжиков и Ю.Н.Жуков, и кроется истинный смысл XX съезда. А необходимость скрыть всю эту «перетряску власти», а также отход от политики разрядки и возврат к милитаризации советской экономики и вынудили Н.С.Хрущёва и Ко отвлечь делегатов съезда от реальных событий и сосредоточить их внимание «на кровавом прошлом» путём зачтения закрытого доклада «О культе личности и его последствиях».
В прениях по докладам Н.С.Хрущёва и Н.А.Булганина выступили 85 делегатов съезда, и почти каждый из них, ссылаясь на «ленинские принципы», говорил о «коллективном руководстве» и важности его сохранения. Однако вопрос о «культе личности» как таковом (в «теоретическом» аспекте) прозвучал всего в нескольких выступлениях, в частности В.М.Молотова, Г.М.Маленкова, А.И.Микояна, Л.М.Кагановича, М.А.Суслова, А.Б.Аристова, А.Д.Дания-лова и А.М. Панкратовой. Непосредственно же «культу личности» усопшего вождя, причём без упоминания его имени, уделили внимание только М.А. Суслов и особенно А.И.Микоян, речь которого отличалась наибольшей антисталинской направленностью, поскольку именно он впервые поставил под сомнение теоретические взгляды И.В. Сталина, раскритиковав две его самые известные работы — напрямую «Краткий курс истории ВКП(б)» и опосредованно «Экономические проблемы социализма в СССР».
По мнению ряда историков (А. В. Пыжиков
[360]), микояновский «наезд» на сталинское теоретическое наследие был вовсе неслучаен. Дело в том, что все хрущёвские новации, в том числе в партийно-государственном строительстве, в аграрной сфере и на международной арене, никоим образом не вписывались в «сталинские теоретические каноны». В силу этих причин сохранение имени И.В. Сталина в пантеоне классиков марксизма-ленинизма создавало лично для Н.С.Хрущёва реальную угрозу того, что с помощью тогдашних теоретических воззрений бывшие сталинские соратники, сохранявшие своё влияние и вес в Президиуме ЦК и в Президиуме Совета Министров СССР, могли без особых усилий доказать теоретическую ущербность любой хрущёвской инновации. Не случайно позднее сам А.И. Микоян особо отмечал, что «идейное значение XX съезда» формировалось путём «пересмотра определённых идеологических установок».
