Надо сказать, что в исторической науке до сих пор существуют совершенно разные оценки хрущёвской «совнархозовской реформы». Одни историки (Р.Г.Пихоя, А.В.Пыжиков, Ю.В.Аксютин
[491]) считают, что в целом она носила положительный характер, поскольку был серьёзно подорван партийный и министерский диктат над многими отраслями промышленного производства, усилилась кооперация различных производств в рамках самих экономических районов, уменьшились издержки по транспортировке сырья и готовой промышленной продукции, отчётность и т. д. Другие авторы (Н.П.Шмелёв, С.Г.Коваленко В.П.Мохов
[492]), напротив, полагают, что практика управления советской экономикой посредством совнархозов себя не оправдала, поскольку: во-первых, эта реформа управления затрагивала не сущность, а только форму самой этой системы, которая по своей природе оставалась излишне централизованной и командно-административной; во-вторых, ответственность за экономическое развитие страны была в основном переложена с центральных на республиканские, региональные и городские органы государственной власти и управления, не имевшие достаточных финансовых и материальных ресурсов; в-третьих, в условиях сохранения централизованного государственного планирования и отсутствия рыночных механизмов эта реформа быстро привела к дезинтеграции всей советской экономики, в основе которой лежали давние, сформировавшиеся ещё в период индустриализации тесные производственные, отраслевые, межотраслевые и межрегиональные экономические связи и т. д. Поэтому сразу после отставки Н.С.Хрущёва новое руководство страны взяло на вооружение политику «сдирижированного консенсуса» во взаимоотношениях аппаратной верхушки и всех региональных властей. Наконец, третья группа авторов (В.Ю.Катасонов
[493]) убеждена в том, что эта административная реформа нанесла первый и очень ощутимый удар по всей сталинской экономической модели, которая лежала в основе советского социализма, созданного в довоенный период. Именно эта реформа в конечном итоге резко снизила всю управляемость народно-хозяйственным комплексом страны, привела к общему падению очень высоких и стабильных темпов промышленного производства, столь характерных для всей сталинской мобилизационной экономики, и стала первым кирпичиком, положенным в фундамент новой редакции «нэповского госкапитализма в косыгинской упаковке», который уже в годы горбачёвской перестройки исполнил роль могильщика не только всей экономической модели советского социализма, но и самого советского государства.
2. Развитие промышленного производства и создание ракетно-ядерного щита страны
Традиционно в официальной историографии промышленное развитие страны в хрущёвскую эпоху связывали с директивами и планами 5-й (1951–1955) и 6-й (1956–1960) пятилеток, а также первой и единственной в истории страны семилетки (1959–1965), основные показатели которых были, соответственно, утверждены на XIX, XX и XXI съездах КПСС. Однако нетрудно заметить, что, во-первых, реализация плана 5-й пятилетки началась ещё при И.В. Сталине и задолго до его утверждения на XIX партийном съезде, который состоялся только в октябре 1952 года; во-вторых, план 6-й, утверждённый в феврале 1956 года, уже к февралю 1959 года был «трансформирован» в так называемую семилетку, которая де-факто представляла собой удлинённую на два года 7-ю пятилетку; и наконец, в-третьих, подведение итогов 7-й пятилетки уже пришлось на новую, брежневскую эпоху.
Кстати, как полагают ряд любителей истории и публицистов, сама идея семилетки, как и многое во времена Н.С.Хрущёва, якобы возникла довольно спонтанно, при уточнении плановых заданий 6-й пятилетки, два последних года которой и следующее (седьмое) пятилетие были сведены в один план. Однако это, конечно, не так, и идея семилетки возникла не спонтанно. По мнению одних авторов (В.А. Шестаков, А.И. Вдовин
[494]), главной причиной появления семилетнего плана стал переход от отраслевой к территориальной структуре управления народным хозяйством страны, который и потребовал кардинальных изменений во всей системе планировании народного хозяйства страны. Другие авторы (Ю.В.Аксютин, Д.О.Чураков, Н.Верт
[495]) полагают, что переход к семилетке был вызван исключительно крайне неудачным ходом выполнения планов 6-й пятилетки и срывом практически всех её главных показателей. Наконец, ещё одна группа авторов (Г.И.Ханин
[496]), говорит о том, что: а) во-первых, причины отказа от выполнения 6-й пятилетки и замены её семилеткой до сих пор не вполне ясны; б) во-вторых, искать причину «в невыполнении заданий 6-й пятилетки по ряду показателей» непродуктивно, поскольку «в этом отношении она не отличалась от предыдущих пятилеток»; в) в-третьих, предположительно главная причина состояла в том, что было принято решение сделать существенно «больший крен в развитии самых прогрессивных отраслей советской экономики и отраслей военно-промышленного комплекса», о чём красноречиво говорят контрольные цифры «Директив по семилетнему плану», утверждённые XXI съездом КПСС.
Вместе с тем для того периода, несмотря на все «хрущёвские загогулины», в целом были характерны ещё сравнительно высокие темпы экономического роста, прежде всего в промышленном производстве. По данным Центрального статистического управления СССР, который возглавлял известный советский экономист профессор В.Н.Старовский, за годы 5-й пятилетки промышленное производство увеличилось на 85 %, за три года 6-й пятилетки — на 64 %, а в годы 1-й семилетки — на 84 %, что в принципе говорило о поступательных темпах промышленного развития страны. Однако эти официальные цифры во многом носили лукавый характер, поскольку в пересчёте на традиционные пятилетние планы промышленное производство в 1956–1960 годах (в 6-й пятилетке) выросло на 64 %, а в 1961–1965 годах (в 7-й пятилетке) — только на 51 %, то есть на треть меньше, чем десятилетие назад. Иными словами, практически для всего периода хрущёвского правления был характерен нарастающий спад промышленного производства по сравнению с первым, самым тяжёлым послевоенным десятилетием.
