Конечно, при старой организации производства в машиностроении это было немыслимо. Поэтому намечалась коренная перестройка организационной структуры, где главный упор делался на преодоление традиционных дефектов советского машиностроения, в частности его натурализации. Предполагалось осуществить небывалую по масштабам программу организации производства изделий общемашиностроительного назначения на специальных заводах и цехах, на чём особо настаивали крупные советские экономисты, в частности профессор С.А.Хейман. Например, для производства литья и штамповок намечалось построить 75–80 специализированных заводов и цехов, способных покрыть все потребности советского машиностроения в литье и поковках.
Между тем анализ распределения капитальных вложений в промышленное производство показывает, что они резко возросли только в две отрасли, нацеленные в основном на военные нужды: в цветную металлургию (особенно в производство редкоземельных металлов) и оборонное машиностроение. Что касается других секторов машиностроения, то здесь объёмы капвложений были значительно ниже. Например, на приборостроение (в том числе создание счётных и математических машин) они увеличились только в 4,5–4,7 раза, на химическое оборудование — в 3 раза, а на технологическое оборудование для литейной промышленности и типизацию изделий лишь в 2,3–2,4 раза, что явно противоречило грандиозным планам по строительству специализированных литейных заводов и цехов.
Нереальность семилетнего плана стала очевидна уже в начале его реализации. Но поскольку в военных отраслях утверждённые планы производства не подлежали пересмотру, то первыми жертвами бюджетного дефицита стали сельское хозяйство, жилищное строительство и программы по специализации и кооперировании производства. На сельском хозяйстве это сказалось уже в самом конце 1950-х годов, когда после быстрого роста в предшествующий период он почти прекратился и вскоре начался импорт зерновых культур, серьёзно отвлекавших валютные ресурсы страны от закупок новой техники и технологий. В целом план 1 — й семилетки был обоснован значительно хуже, чем планы 5-й и даже 6-й пятилеток. Это понимал и сам Н.С.Хрущёв, который в конце марта 1959 года снял бездарного И.И.Кузьмина с поста председателя Госплана СССР и заменил его А. Н. Косыгиным.
Более того, в июне 1959 года, а затем в июле 1960 года для обсуждения острых проблем выполнения плана семилетки были созваны два Пленума ЦК, где довольно откровенно говорили о технических и организационных проблемах советской экономики. Н.С.Хрущёв, Ф.Р.Козлов, А.И. Микоян, А.Н.Косыгин и другие высшие руководители страны по-прежнему возлагали очень большие надежды на специализацию, унификацию и типизацию всей промышленной продукции, а также на создание поточных линий по её производству. Однако крупные советские учёные и управленцы, в частности председатель Госкомитета по автоматизации и машиностроению А. И. Костоусов, директор Института автоматики и телемеханики АН СССР академик В. А.Трапезников и главный научный сотрудник Института экономики АН СССР профессор С. А. Хейман утверждали, что главные проблемы советской экономики лежали прежде всего в устаревшей структуре разработки и внедрения отечественных технических открытий и достижений и недостаточно развитой сети научных институтов, конструкторских бюро, испытательных стендов, полигонов и т. д.
По оценкам экономистов, в 1960–1961 годах темпы роста экономики оказались существенно ниже, чем среднегодовые темпы роста национального дохода и промышленной продукции, намеченные в семилетием плане. Именно поэтому было принято решение приступить к рецентрализации советской экономики, в которой профессор Г.И. Ханин выделяет несколько направлений, в частности рецентрализацию управления экономикой, увеличение числа директивных показателей, увеличение детализации распределения материальных ресурсов, усиление нормирования всех видов ресурсов, качественное усиление борьбы с коррупцией в государственном аппарате и с экономической преступностью, а также обновление руководящих кадров.
Первым шагом на пути рецентрализации стало создание трёх республиканских СНХ в РСФСР, Украинской ССР и Казахской ССР, которые соответственно возглавили Василий Михайлович Ряби-ков, Николай Александрович Соболь и Григорий Андреевич Мельник, которые были крупными деятелями советского ВПК. Затем, как мы уже писали выше, в ноябре 1962 года был создан Совет Народного Хозяйства СССР, который возглавил заместитель председателя Совета Министров СССР Вениамин Эммануилович Дым-шиц, в феврале 1963 года был образован Среднеазиатский СНХ и, наконец, в марте 1963 года был создан Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ) СССР, главой которого стал первый заместитель председателя Совета Министров СССР Дмитрий Фёдорович Устинов — ещё один крупнейший представитель советского ВПК.
Это были первые, но крайне важные организационные решения, которые, по мнению того же Г.И.Ханина
[515], очень положительно сказались на ускорении экономического роста в 1963–1965 годах. Удалось не только приостановить довольно быстро идущую тенденцию к падению темпов роста советской экономики, но и повернуть дело вспять, о чём очень красноречиво говорили данные топливно-энергетического баланса. Тем не менее эти темпы были далеки от темпов 1950-х годов и лишь немногим превышали темпы роста американской экономики. Увы, но об исторической победе в экономическом соревновании с капитализмом приходилось надолго, если не на всегда забыть.
Однако совершенно очевидно и то, что перелом в негативных тенденциях экономического развития страны, осуществлённый в 1963–1965 годах, воочию показал, что реставрация лишь незначительной части элементов классической сталинской модели управления советской экономикой принесла столь быстрые и поразительные плоды.
Между тем целый ряд крупных советских управленцев и экономистов были убеждены, что проведением одной рецентрализации преодолеть негативные тенденции в экономическом развитии страны вряд ли удастся. Они наивно полагали, что привычный партийно-административный механизм управления народным хозяйством страны необходимо в обязательном порядке дополнить и рядом чисто экономических стимулов, то есть фактическим внедрением отдельных элементов рыночной или неонэповской экономики. Сама эта идея впервые получила своё обоснование ещё во второй половине 1950-х годов, когда проблема поиска различных моделей оптимизации существующей системы планирования оказалась в центре особого внимания ряда видных учёных, в том числе академиков В.С.Немчинова, Л.В.Канторовича и В.В. Новожилова.
Затем, уже в начале сентября 1962 года, в главном печатном органе ЦК газете «Правда» стараниями главного редактора небезызвестного ревизионистского журнала «Проблемы мира и социализма» член-корреспондента Академии наук СССР Алексея Матвеевича Румянцева
[516] была опубликована статья его давнего приятеля и коллеги профессора Харьковского университета Евсея Григорьевича Либермана под названием «План, прибыль, премия», которая дала старт новой экономической дискуссии, посвящённой обсуждению самых актуальных экономических проблем. В ходе прошедшей дискуссии, в которой приняли участие многие крупные экономисты, в том числе сам А.М.Румянцев, а также академики В.С.Немчинов, С.Г.Струми-лин и Н.П.Федоренко, был поддержан ряд его идей, в том числе и такой довольно крамольный вывод о том, что в нынешних условиях прибыль необходимо рассматривать как один из важнейших критериев успешной работы любого предприятия. По итогам состоявшейся дискуссии профессор Е.Г. Либерман направил в ЦК КПСС свою записку «О совершенствовании планирования и материального поощрения работы промышленных предприятий», в которой он в довольно осторожной форме предложил возродить целый ряд элементов рыночных отношений и создать стройную систему экономического стимулирования для первичного звена советской экономики, то есть промышленных предприятий.
