К концу июля 1942 года продвижение южной группировки 6-й немецкой армии было остановлено. Вермахту не удалось с ходу форсировать Дон на кратчайшем направлении на Сталинград. Не сумев сломить упорное сопротивление Красной армии на Дону, немецкое командование, уверенное в том, что произошла лишь досадная заминка, усилила состав группы «Б», наносящей удар на Сталинград, 4-й танковой армией генерала Г. Гота с задачей: ударом с юга овладеть городом, взяв в клещи войска Сталинградского фронта. Сражение принимало более острую форму, вовлекая все большие ресурсы с обеих сторон, силы наших армий таяли, требовалось принятие экстраординарных мер.
В этой обстановке 28 июля 1942 года вышел приказ наркома обороны № 227, ставший мгновенно известным как приказ «Ни шагу назад!». Этот документ с предельной ясностью показал, какая угроза нависла над Советской Россией, поставив вопрос о самом существовании государства. От Красной армии требовалось остановить врага. Верховное главнокомандование уже имело возможность на многих примерах убедиться, что вермахт почувствовал силу ответных ударов и обескуражен стойкостью наших частей. Выстоять сейчас означало добиться перелома в войне.
Воздействие приказа на действия советских войск проявилось очень скоро. На это обратили внимание и в немецком командовании, хотя вначале этому не придали большого значения. Так, бывший генерал вермахта Г. Дёрр
[37], непосредственный участник боев под Сталинградом, впоследствии отмечал, что сопротивление Красной армии усилилось уже в начале августа.
По заданию Шумилова 2 августа Чуйков выехал на юг для выяснения обстановки. Проехав более 20 километров к югу от реки Аксай, мобильный отряд Чуйкова встретил две сильно поредевшие дивизии И. И. Людникова и Д. С. Куропатенко
[38], не имевшие связи со своей армией, и два полка гвардейских минометов — «катюш». Все они отходили в направлении Сталинграда. Чуйков принял решение подчинить себе отступающие части и переправить их за реку Аксай, служившую хорошим естественным рубежом. Продолжая собирать отходившие войска, Чуйков вскоре присоединил к сколоченной им группе бригаду морской пехоты, показавшую себя в развернувшемся через два дня сражении с наилучшей стороны, а также кавалерийский полк и несколько других полуразбитых дивизий. Собранные вместе и направляемые опытной рукой, эти части представляли вполне боеспособное соединение, которое Чуйков в рабочем порядке назвал Южной группой. Он доложил штабу фронта о ситуации на этом направлении и получил категорический приказ удерживать занимаемые позиции.
Пятого августа пехотным частям противника удалось на небольшом участке переправиться через реку. О дальнейших действиях врага Чуйков уже мог догадаться по своему, хотя и небольшому, но надежному, приобретенному в боях опыту. Ему было ясно, что за ночь немцы постараются навести переправы для танков и с утра начнут наступление. «Они наверняка будут действовать по шаблону — авиация, затем артиллерия, потом пехота, а за ней танки, — размышлял Чуйков. — Другого порядка в наступлении через водную преграду, даже не очень широкую, они на знают». Предвидя, что немецкая авиация прилетит, когда солнце уже взойдет, он решил нанести удар «Катюшами» по скоплению танков и пехоты рано утром и затем атаковать. Чуйков не сомневался в верности избранного плана. Его беспокоило лишь одно — он не знал, на что способны наспех собранные им войска.
Все произошло именно так, как рассчитал Чуйков. Удар артиллерии на рассвете застал противника врасплох, фашисты были отброшены за реку с большими потерями, а танковая атака сорвана. В течение следующих дней в чуйковской Южной группе выработалась своя тактика: днем советские войска заманивали немцев вглубь своих оборонительных порядков, имитируя отступление, а в темное время суток, когда противник не любил воевать, контратаковали и возвращались на прежние позиции. Почувствовав, что его подчиненные обрели уверенность, Чуйков организовал преследование, в результате которого были захвачены десятки пленных, орудия, пулеметы и другая техника — первые пленные и трофеи за время оборонительных боев под Сталинградом. Подобная ситуация повторялась несколько раз — до 17 августа, когда был получен приказ штаба фронта на отход. В ходе умело организованной обороны группа Чуйкова в этих боях, имея минимальные потери, нанесла противнику такой урон, что после отхода наших частей гитлеровцы долгое время не вели наступление на этом участке фронта, обнаружив отход «чуйковцев» с большим опозданием.
Чуйков не только оборонялся, но и бил врага — без танков, без авиационного и зенитного прикрытия, без противотанковых средств! В этой незапланированно создавшейся ситуации, когда он получил возможность самостоятельно, без лишней волокиты и неосуществимых порой приказов управлять большим соединением, его полководческие задатки проявились ярко и с большой пользой для всего Юго-Восточного фронта.
Девятнадцатого августа немецким войскам удалось форсировать Дон у хутора Вертячий и начать наступление на Сталинград на всех направлениях. Вспоминая сражения в междуречье Дона и Волги, Чуйков не отделяет действия 64-й армии от участия в сражении их боевых соратников, имея в виду прежде всего 62-ю армию. В его словах о событиях середины августа ощущается и горечь поражений и потерь, и растущая гордость за своих солдат: «Остановить врага не удалось, он вырвался на дороги, ведущие к Волге. Но мы сорвали сроки его наступления, замедлили его продвижение. С каждым днем возрастала стойкость наших бойцов и командиров. Мы отступали. Но на каждом рубеже обороны противник встречал ожесточенное сопротивление… А мы, отступая, учились бить врага. Я вправе говорить о 62-й и 64-й армиях. В этих армиях зарождался массовый героизм Сталинграда».
На фоне массового героизма и самопожертвования выделяется подвиг, совершенный в эти дни у станицы Клетской шестнадцатью воинами 111-го гвардейского стрелкового полка во главе с младшим лейтенантом Кочетковым. Не сумев сломить их сопротивление силами пехоты, немцы двинули против них 12 танков. У красноармейцев не было ни одного противотанкового ружья. Тяжелое ранение получил их командир, многие тоже были ранены. Один из гвардейцев кинулся под гусеницы переднего танка со связкой гранат. Танк загорелся. Вслед за своим товарищем еще трое бойцов остановили бронированные машины ценой своей жизни. Вражеские танки стали пятиться назад, но два по-прежнему ползли вперед. В живых оставалось только четверо советских воинов. Они могли где-нибудь укрыться, но не пожелали пропустить врага до тех пор, пока были в силах драться. Спрятав в укрытии своего раненого командира, они со связками гранат бросились под танки, уничтожив их.
