Раньше Ганнибал просил подводы с уплатой прогонных денег из своего кармана. Теперь он, обращаясь к Походной посольской канцелярии Китайской экспедиции, требовал выдать «проезжей лист и уреченное число подвод с прогонными деньгами до Санкт-Петербурха по моему рангу, дабы я мог вашему императорскому величеству и высокому тайному совету о аситуации новоприисканно-го места рапортовать».
На челобитной помета: «По сей челобитной вышеписанной порутчик Петров отпущен до Тобольска, а в Тобольск писано чинить с ним как вашему императорское величество указ повелевать будет»
[364].
«Рассмотрев» эту челобитную, глава китайской экспедиции 14 апреля 1728 года отпустил Ганнибала в Тобольск
[365] в распоряжение губернатора Сибири, сообщая что «понеже де он (А. П. Ганнибал. — Ф. Л.) по силе партикулярного письма князя Меншикова, а из Государственной иностранных дел коллегии в грамотах и ни откуда в указах его императорского величества о нем к нему (Рагузинскому. — Ф. Л.) не упомянуто»
[366]. Рагузинский мог себе позволить совершать подобные поступки, так как все пункты чрезвычайно важного для России Кяхтского договора с Китаем были согласованы, и писарские службы сторон готовили его к подписанию. Савва Лукич умел пускать пыль в глаза, умел надувать щеки, создавать иллюзии тяжелейших побед.
В Москве и Петербурге его ожидал триумф — орден Святого Александра Невского, один из самых значительных в наградной системе империи, и чин тайного советника, третья ступень в Табели о рангах
[367]. В Москве никто не догадывался о его проделках с приграничными территориями.
Талантливый интриган Рагузинский знал, что превысил полномочия, отпустив Ганнибала из Селенгинска. Поэтому, желая на всякий случай обезопасить себя и стремясь не допустить появления Абрама Арапа в столицах, он 22 апреля 1728 года отправляет в Верховный тайный совет донесение. Если верховники сочтут его поступок ошибочным, то возвратят арапа обратно, а его лишь пожурят. Но к тому времени посольства уже в Селенгинске не будет, а Абрам может застрять в Сибири надолго или навсегда. Кому он теперь нужен? Никому, и уж точно не верховникам. Итак, донесение Рагузинского:
«Лейб-гвардии от бомбардер порутчик Абрам Петров послан в Тобольск по партикулярному письму князя Меншикова, а оттуда от сибирского губернатора в Селенгинск будто за строением фортецы, а более, чаю, в ссылку, ибо никакою передаточною экспедицею не определен, а писано, что определится впредь. А он, Абрам, жил здесь в десперации (отчаянии, унынии. — Ф. Л.) и подал челобитную, что он послан по ненависти князя Меншикова, которого партикулярных писем высокомочным указом вашего императорского величества слушать не велено, притом же письменно декляровал, что он в строении фортецы практики не имеет, и протчие околичности изъяснял во том своем челобитье, с которого копию при сем прилагаю под № 4. Я, видя, что фортецы ныне строить время не допускает, и не зная, что с ним, Абрамом, делать, принял смелость ево и паки к сибирскому губернатору в Тобольск отпустить, дабы он с ним поступил, как вашего императорского величества указ повелевает, или впредь повелевать будет, по которому б или в Тобольску ево задержал, или б паки сюды отпустил с награждением, в чем ему нужда, или б к двору вашего императорского величества с своим пашпортом отпустил, ибо об оном Абраме ваше императорское величество в присланных ко мне грамотах нигде не упомянуто и очного указу о строении фортецы ниоткуда не имеетця»
[368].
Король пакостников, фельдмаршал, гроссмейстер, генералиссимус интриги Савва Лукич Владиславич-Рагузинский знал, с кем имеет дело, и все просчитал с необыкновенной точностью. 17 июля 1728 года в Верховном тайном совете слушали дело «О построении крепости на китайской границе и о поручении сего дела поручику Абраму Петрову»
[369]. В тот же день в Тобольск князю М. В. Долгорукову была отправлена следующая резолюция:
«По сему доношению его иператорское величество указал, посланнаго порутчика Аврама Петрова для строения на Китайской границе по чертежу крепости, ежели он в Тобольск прибудет, то послать по прежнему в то место, где он был, и велеть ему по прежде определенному чертежю крепость строить, по окончании строения той крепости ему писать и ожидать указу, а без указу никуда не выезжать; а буде он в дороге, то послать из Тобольска на встречю, чтоб ево поворотили назад»
[370].
Получив распоряжение верховников, М. В. Долгоруков тотчас начал выпроваживать беднягу Абрама Арапа из Тобольска. Отправляясь из Петербурга, Ганнибал не мог даже предположить, что оказался в опале у светлейшего и наказан длительной ссылкой. Он начал это понимать лишь осенью, а тогда, в мае, выехал налегке, с незначительной суммой. Те деньги, что дал ему Рагузинский за купленные у него беличьи шкурки, давно кончились. Не в первый раз Абрам Петрович оказался без денег, на дорогу до китайской границы пришлось просить у М. В. Долгорукова. Приведем заключительную часть письма губернатора Сибири императору Петру II:
«И посиле онаго вашего императорского величества указу оной порутчик Аврам Петров ис Тоболска на Китайскую границу отправлен сего августа 21 дня по прошению ево, Петрова, для вышепомянутой посылки и для далнего разстояния и необходимых ево нужд выдано ему, Петрову, из Тоболской рентереи денег сто рублев, а оные денги даны ему, Петрову, жалованья никакого и по присланном вашего императорского величества указом не определено, а доношением оной Петров объявил, что определенного жалования он, Петров, не получал с прошлого 1727 году с майской трети, отчего пришел во всеконечную скудость и питатся нечем, и впредь будучи у оного дела жалованье ему, Петрову, по ево трактаменту поведено ль будет давать, о том ожидаем вашего императорского величества повелителного указу. К поданию Верховном тайном совете.
Князь Михаила Долгоруков Иван Болтин
Секретарь Козма Боженов.
Августа 21 дня
1728 года.
А. № 385.
Канцелярист Федор Неволин»
[371].
Подписав с китайцами договор, Рагузинский со свитой лихо мчался в Москву. Ганнибал покинул Тобольск 25 августа 1728 года и прибыл в Селенгинск 13 марта 1729 года — спешить ему было некуда. 9 ноября 1728 года их пути пересеклись
[372]. Поняв, наконец, что произошло, простодушный припорожник при встрече сделал вид, что Рагузинского не узнал.
