Папуля безжалостно нападал на меня. Он всегда говорил:
— Суй фигуры противнику прямо в глотку! Прямо в глотку суй!
Но тем вечером он так не говорил. Сначала он отступил слоном, а затем судорожно стал уводить коня, пытаясь защитить короля.
Был мой ход. Я видел, что сейчас произойдет.
А он не замечал.
Я замер.
Я сидел над доской, сердце колотилось в груди, шли минуты. Я не мог заставить себя совершить фатальный ход.
— Вот черт, — проворчал папуля.
До него наконец дошло.
Папуля посмотрел мне прямо в глаза. Он знал, что я не решаюсь на ход вовсе не потому, что не вижу его. Он понимал, что мне просто страшно.
— Ходи давай, — сказал он.
Я взял своего коня и опасливо поставил на нужную клетку. Бархатная подложка фигуры опустилась, как топор палача.
— И что это? — спросил он.
Я не мог заставить себя это выговорить.
— Э-э-э, шах?..
— Ты сам прекрасно знаешь, что это никакой не шах. Что это?
— Мат?..
— Что ты меня-то спрашиваешь? А ну, говори нормально!
— Мат.
— Вот именно. Молодец.
Папуля пожал мне руку, забрал сигарету и стакан и пошел в дом.
Больше мы никогда не играли в шахматы. Я много лет думал, что он на меня дуется. Но, узнав его получше, понял, что он хочет оставить мне идеальное воспоминание о том, как мы с ним в последний раз сыграли. Он хотел, чтобы мое сознание было запрограммировано побеждать и упиваться победой. Моя тренировка с ним была окончена. Я прошел обряд посвящения, и ему было больше нечему меня учить.
— Мне в нашей жизни ничего не принадлежит, — сказала Джада. — Я не хотела так жить. Я хотела спокойно жить на маленькой ферме.
— Я понимаю, но как есть, так есть. Как нам все исправить? Детка, ты можешь делать все, что угодно. Чего же ты хочешь?
Джада в подростковом возрасте обожала музыку жанра металл. У нее был очень необычный музыкальный вкус, и она всегда мечтала играть в группе. Однако в один прекрасный день она все равно умудрилась меня огорошить, заявив, что собирает хэви-метал-группу.
Джада — гениальная поэтесса и мыслительница. Глубокий смысл ее песен всегда трогал меня за душу. Я старался демонстрировать ей свою поддержку, поэтому молча одобрил ее выбор, а она в ответ вручила мне книгу «Бегущая с волками» Клариссы Пинколы Эстес. Джада в ней пометила для меня рассказ «La Loba, женщина-волчица»:
Единственная работа La Loba — это собирание костей. Она охотно собирает и хранит то, что может навсегда пропасть из мира… Собрав целый скелет… она… воздевает над ним свои руки и поет… так громко, что земля в пустыне начинает трястись, и от этой песни волк открывает глаза, вскакивает и убегает прочь… Волк внезапно превращается в смеющуюся женщину, которая свободно мчится к горизонту.
Развалившийся на части скелет лежит, скрытый под песком. Наша задача — спасти эти части… отыскать неразрушимую жизненную силу, те самые кости… Это — история чуда… история воскрешения… Спев свою песню, мы сможем призвать останки дикой души и вернуть ей живую форму.
Вдохнуть жизнь в то, что сломано и требует лечения, опустившись в глубины ощущения великой любви, и излить свою душу… Это и есть песня над костями. Пытаться вызвать это великое чувство любви у возлюбленного — большая ошибка, поскольку это женская доля — находить и петь оду сотворения. Это одиночная работа, которую следует выполнить в пустыне души.
Идея о том, что женщина-волчица должна спеть над костями, чтобы воскресить умершую часть своей души, была мне невероятно близка. Убив часть женской души, ты убиваешь ее целиком. Волчица собирает «развалившийся скелет» расколотой женственности и песней начинает возвращать ее к жизни. Джаде пришлось уничтожить части себя ради нашей семьи. И ее группа Wicked Wisdom — «Ведьмина мудрость» — должна была выпустить наружу ее волчицу, чтобы возродиться вновь.
Но вот рок-фестиваля «Оззфест» я точно не ждал.
— Я справлюсь, папа.
Джейден любил валяться со мной в кровати, пока я читал сценарии, выбирая, в какой воображаемый мир отправиться дальше. Он любил слушать мои истории, а я любил их рассказывать. Он восхищенно смотрел на меня, пока мое сознание буйствовало, пытаясь примерить на себя новую роль.
— С чем справишься? — уточнил я.
— Я слышал, как ты говоришь с тем человеком по телефону.
«Тем человеком» был Габриэле Муччино, итальянский режиссер, которому только что поручили снимать «В погоне за счастьем». Габриэле не говорил по-английски — для нашей встречи нам понадобился переводчик. Лучшие режиссеры Голливуда претендовали на этот фильм, но выбор остановился на нем…
Джей-Эл в новостях видел сюжет о парне по имени Крис Гарднер. Сначала он был бездомным и жил на улицах Сан-Франциско со своим маленьким сыном, а потом стал успешным биржевым брокером. Сценарий был просто великолепный — настоящий путь героя.
Мы могли выбрать любого режиссера, но мне очень понравился фильм «Последний поцелуй» Габриэле Муччино, поэтому я попросил Джей-Эла организовать нам встречу. Я был почти уверен, что у нас ничего не выйдет, но я давно научился верить в силу и важность попытки. Устраивать встречи с творцами мирового уровня стало для нас обычным делом.
Встреча прошла отвратительно. Габриэле не хотелось работать с переводчиком. Он пытался говорить по-английски сам, но не умел. Мы с Джей-Элом даже не стали пытаться говорить по-итальянски, потому что мы тоже не умели. Но артистический пыл Габриэле принес два важных результата: во‐первых, он дал нам посмотреть фильм итальянского режиссера Витторио Де Сики «Похитители велосипедов», который получил почетный «Оскар» за лучший иностранный фильм в 1950 году, и сказал нам через переводчика, что именно такой фильм он хочет снять. Во-вторых, он поразил меня в самое сердце своими словами:
— Если не возьмете меня на этот фильм, прошу вас, только не берите на него американского режиссера. Американцы не понимают, как прекрасна американская мечта.
Так мы и наняли Габриэле.
— И почему ты думаешь, что справишься? — спросил я Джейдена.
Джейдену было шесть лет, и раньше он никогда не проявлял интереса к киносъемкам, не считая домашних видеороликов.
— Тот человек сказал тебе, что он не может найти мальчика на роль твоего сына. Это потому что я твой сын, пап!
— Это действительно так, — засмеялся я. — Но тут ведь надо играть, притворяться.
— Притворяться твоим сыном, пап. Что тут сложного! Я же и так твой сын, все время.
Габриэле Муччино не удавалось найти идеального актера на роль моего сына. Он забраковал уже пять сотен мальчишек. Габриэле был инстинктивным, интуитивным творцом — он должен был чувствовать, что нашел подходящего актера. Мы с Джадой решили отвести Джейдена на прослушивание.
