Остается лишь надеяться, что новые открытия в области стерилизации инструментов тогда уже были сделаны.
Из переписки становится ясно, что Альфред считает: его брат Роберт частенько жалуется без всяких на то причин. Альфред утверждает, что у брата в один и тот же день может быть порок сердца утром, подагра на завтрак, чахотка после обеда, заражение крови вечером, а перед отходом ко сну – раковая опухоль в желудке либо на языке, а то и в груди.
Однажды летом в конце 1860-х годов Роберт вбил себе в голову, что болен чахоткой (туберкулезом), страшным недугом, причин которого тогда никто не знал и который в XIX столетии унес больше жизней, чем любая другая болезнь. Альфред убеждает брата, что диагноз – чушь, и он стал жертвой врача-шарлатана. «Я нисколько не сомневаюсь, что запущенный кашель поразил легкие, однако поездка в южный климат… исправит дело, – уверенно заявляет Альфред. – Возможно, это тяжелый катар, однако помни, что из ста докторов девяносто девять – тупицы, – продолжает он. – Может быть, тебе стоит попробовать горячие ванны?»2
Роберт поправился, хотя неизвестно, последовал ли он совету брата.
Неужели в те времена дела с медициной обстояли настолько плохо?
* * *
В старинном здании суда на набережной залива Бруннсвикен находится гордость Каролинского института – историческая Хагстрёмская библиотека. Характерный запах старинной кожи встречает меня, когда я вступаю в красивый библиотечный зал. Здесь хранятся такие раритеты, как принадлежавший автору, самому Карлу Линнею, экземпляр книги «Система природы» (1735) и оригинальное издание «Анатомического исследования о движении сердца и крови у животных» Уильяма Гарвея (1628). Здесь собраны сорок тысяч уникальных произведений по истории медицины – большинство из них опубликовано до 1870 года. В этот день, как и всегда, здесь работает увенчанный наградами профессор и писатель Нильс Удденберг, только что опубликовавший историю медицины в двух томах.
Я рассказываю о том, как Людвига лечили пиявками в 1870 году. Нильс Удденберг качает головой.
«Мне кажется, уже тогда это воспринималось как анахронизм, – отвечает он. – Но пиявки – форма кровопускания, которая сохранялась дольше всего. Довольно часто обращались к магии. Пиявки были достаточно отвратительны, чтобы вызывать сильные чувства. Когда писатель Эсайас Тегнер в 1840 году страдал манией, ему ставили пиявки вокруг анального отверстия. Не спрашивайте меня почему».
«Однако такие магические пассы не следует недооценивать. Они срабатывали примерно так, как сегодня плацебо».
Нильс Удденберг считает, что величайший качественный скачок в развитии медицины произошел как раз после 1870 года. В это время античную идею о том, что болезни вызывает нарушение баланса между жидкостями в организме, наконец-то отправили на свалку истории, отказались от представления, будто различными органами человеческого тела управляют божественные силы. В последние десятилетия своей жизни Альфред Нобель пережил потрясающий период, когда медицина наконец-то стала наукой.
«Это была действительно очень быстрая, просто драматическая трансформация. Вероятно, именно это произвело на него сильное впечатление», – рассуждает Нильс Удденберг.
В центре этого прорыва оказалась микробиология, открывшая, что за многими смертельными болезнями стоят бактерии. Нильс Удденберг считает это важнейшим открытием в истории медицины всех времен и народов. Героем должен был стать француз Луи Пастер, который, впрочем, выжидал до 1878 года, прежде чем представить миру свою революционную теорию. Поразмышляв немного, Удденберг заявляет, что единственный этап в истории медицины, приближающийся по значению к тому кардинальному перевороту, свидетелем которого стал Альфред Нобель, это описание структуры ДНК в 1953 году.
«Микробиология изменила все – от гигиены и условий жизни до панорамы патологий. До этого люди умирали в основном от инфекционных болезней, теперь же самым страшным заболеванием стал рак. Громадный шаг вперед сделала в то время и хирургия. Появился наркоз, облегчавший проведение сложных операций, но тогда еще не всем было очевидно, что надо мыть руки, так что поначалу оглушительных успехов не наблюдалось. Но тут они как раз последовали, и одновременно всерьез заявила о себе физиология, обнаружив способы измерения функций организма», – продолжает Нильс Удденберг.
«Все это способствовало распространению более механистического взгляда на человеческое тело как на машину, поддающуюся регулировке. Вот тогда-то и стало разумнее пойти к врачу, чем не ходить», – произносит он с улыбкой.
Однако до всего этого было еще далеко.
* * *
Некоторые считают, что война, ставшая поворотным моментом в судьбе Альфреда Нобеля, никогда бы не началась, если бы не состояние здоровья тех, кто стоял у руля власти. Гиганты, которым вскоре предстояло встретиться на поле боя, Отто фон Бисмарк и французский император Наполеон III, оба страдали от пошатнувшегося здоровья. Бисмарка мучил желчный пузырь, не дававший ему уснуть по ночам. Его организм с трудом переваривал всю еду, которую он поглощал (огромные корейки, половинки индейки), хотя он и запивал их несколькими бутылками коньяка и шампанского. В результате он стал патологически раздражителен, взрывался по малейшему поводу и не имел ни капли терпения.
С Наполеоном III и его камнями в почках дело обстояло и того хуже. Когда в 1870 году приближался решающий момент, он выглядел «словно мертвец. Левую руку разбил паралич, устремленные в пустоту глаза странно блестели. Ходил он медленной походкой, волоча ноги, и держался в вертикальном положении только благодаря все возрастающим дозам медикаментов». Из-за сильных болей император был лишен возможности ездить верхом3.
В конце июня 1870 года, то есть непосредственно перед началом войны, к императору созвали лучших докторов Франции. Один профессор даже осмелился вставить палец в анальное отверстие Наполеона и ощупать его изнутри. Размеры почечного камня потрясли доктора. Профессор назначил немедленную операцию, но придворный хирург отклонил это предложение. За год до того он оперировал французского военного министра, который, к несчастью, вскоре после операции умер от заражения крови. Хирург склонил на свою сторону других врачей: «Мы не можем лечить императора так, словно он обычный пациент»4.
Консилиум принял решение выждать и понаблюдать.
Глава 12. «Потребность в динамите растет»
К весне 1870 года напряженность между Пруссией и Францией была у всех на устах уже несколько лет. Известный французский журналист того времени сравнивал эти государства с двумя скорыми поездами, несущимися навстречу друг другу по одному железнодорожному пути. Но, в отличие от Бисмарка, Наполеон III был настроен в целом куда более миролюбиво. По иронии судьбы именно так все и началось, с добродушного отношения Наполеона к нападению Пруссии на Австрию в 1866 году. В тот раз Бисмарк заранее посетил французского монарха, желая удостовериться в нейтралитете Франции на случай войны. Наполеон отнесся к нему великодушно. Он дал Бисмарку обещание, ничего не потребовав взамен.
