– Могу я все-таки узнать, что вы имеете в виду под правильным поступком?
Джеймс поднялся и направился к камину. Возможность беспрепятственно передвигаться по собственной гостиной давала ему иллюзорное чувство свободы. Он небрежно прислонился к каминной полке, скрестил руки на груди, что оказалось весьма нелегко, поскольку он все еще держал чашку.
– Ну же, Спирс, выкладывайте все начистоту.
– Прекрасно, Джеймс.
Спирс тоже встал, суровый, как судья, готовый объявить приговор. Сделав три размеренных шага, он повернулся к остальным. Даже Гаррику
[4]
на сцене Друри-Лейн
[5]
не удалась бы роль лучше.
– Мы считаем, что вы должны жениться на Джесси.
Джеймс воззрился на него. Он с самого начала предчувствовал, что они подразумевают под так называемым правильным поступком, но не мог с этим смириться. Теперь все сказано, все расставлено по местам. Джеймс не хотел, чтобы все произошло именно так... Нет... может... где-то в глубине души он понимал, но не желал задумываться. Да-да. Подобное просто не для него. По крайней мере он еще не готов жениться на ком бы то ни было.
Джеймс неловко переступил с ноги на ногу под внимательным взглядом «трибунала». Ничто не помогло. Пришлось оправдываться.
– По-моему, это не ваше дело, – заявил он. – Джесси не ваша родственница. И не имеет со мной ничего общего. Наверное, она ныла и жаловалась, что я ее обесчестил? Но это вовсе не так. Я вообще не имею к происшедшему никакого отношения. Я все объяснил отцу девушки, но он ничего не пожелал слушать и продолжал меня донимать. Джесси положила этому конец и сбежала. Значит, теперь она сменила песенку, не так ли? Теперь она хочет получить мое имя?
Мэгги, внимательно изучавшая свои ногти, медленно, очень медленно повернула на пальце обручальное кольцо.
– Это самая огромная глупость, которую я когда-либо слышала от вас, Джеймс. Джесси невинна... кроме того, она крайне беззащитна и уязвима. Одна, в чужой стране и до сих пор не знает, в чем ее счастье, хотя в последние три дня наши намеки стали куда более прозрачными. Она готова отдать свою жизнь за вас. И никакой песенки не меняла. Не думаю, что она вообще хочет быть вашей женой.
– Видите? Я был прав. Я ее совершенно не интересую.
– Как уже указала миссис Мэгги, – вмешался Баджер, – единственная причина нежелания Джесси выйти за вас кроется в том, что она свято убеждена, будто нисколько вам не нравится.
– Будь вы прокляты, назойливые болтуны, вечно сующие нос не в свои дела! Хотите правду? Я и впрямь редко обращаю на нее внимание. Можно пересчитать по пальцам все случаи, когда она мне нравилась хотя бы немного.
Спирс поднял руку, требуя тишины, и только потом произнес:
– Мы постарались как следует расспросить Джесси, но она замкнулась, словно моллюск, пытающийся уберечься от надоедливого вторжения. Мы добились от нее всего лишь признания в том, что она находит Кендлторп великолепным, и сочли это крайне обнадеживающим. Во всяком случае, многозначительным.
– Что это значит, черт возьми? Многозначительным?! Да это просто свидетельствует, что у нее достаточно острое зрение и некая толика здравого смысла. Кендлторп – действительно чудесное место, кто может отрицать это?
Самсон и его жена переглянулись. Баджер внимательно рассматривал тонкие ломтики лимонного кекса. Он выбрал один, долго пережевывал, полузакрыв глаза, и одобрительно кивнул. Спирс принял еще более суровый вид.
– Так мы ни к чему не придем, – заявил Баджер, забыв о кексе.
Такого холодного тона Джеймс никогда еще не слышал.
– Послушайте, мистер Спирс, проще выложить карты на стол. Джеймс, вы должны жениться на Джесси Уорфилд, причем сделать это незамедлительно. Другого выхода нет. Она не сможет вернуться в колонии с высоко поднятой головой, пока на пальце у нее не будет обручального кольца. Какова бы ни была ваша роль в случившемся, позор пал именно на Джесси. Если вы настоящий джентльмен, значит, исправите содеянное, не теряя времени.
– Джеймс, – вставила Мэгги, потрогав изумрудные серьги тонкой работы, – Джесси любит вас с самого детства. Она станет вам прекрасной женой.
– Мэгги, вы заблуждаетесь. Она любит меня не больше, чем я – ее.
– Надеюсь, мы не ошиблись, предположив, что вы больше не так сильно скорбите по ушедшей жене? – осведомился Самсон.
– Да, – поддержал Баджер. – В противном случае все осложняется.
– Нет, я больше не в трауре по Алисии. Я научился жить без нее. Все вы знаете, как это было трудно. Но сейчас чаша моей жизни полна до краев. Мне ни к чему другая жена. И тем более не нужна американская девчонка-сорванец, которая много раз побеждала меня на скачках, но теперь полностью переродилась и одевается как проклятая потаскуха.
– Она красавица! – воскликнула Мэгги, негодующая, словно Клоринда, когда Фред умудрялся подобраться к ней достаточно близко, чтобы заработать хороший удар клювом. – Ей просто нужно немного привыкнуть к новому облику, вот и все. И уж конечно, она не выглядит потаскухой. Это крайне несправедливо с вашей стороны, Джеймс.
– Она на себя не похожа. Раньше я по крайней мере знал, чего от нее ожидать! Джесси не нужно привыкать ни к чему подобному! Только вчера я заметил, что она заплетает косу, но не стягивает волосы так туго, как прежде! Это вы научили ее выпускать дурацкие маленькие локончики, свисающие на уши! Она может прохаживаться в бриджах и скакать на лошади без этих идиотских штучек!
– Я называю их «ручейками», – вставила Мэгги.
– Не стоит вдаваться в излишние подробности, – решил Спирс. – Вы женитесь на ней, Джеймс, и это обсуждению не подлежит. Неужели вы хотите, чтобы она служила у его милости и Дачесс до конца жизни? Подумайте, какое пятно на вашем добром имени! Почему его милость и графиня должны нести пожизненную ответственность за девушку?! В ней есть все – ум, остроумие, пикантность, не говоря уже об обычном здравом смысле. Женитесь на ней.
– Да, сделайте это.
– Правильно, правильно!
– Как насчет следующей недели? Мы с Дачесс вполне успеем. О, я знаю, какой подвенечный наряд ей пойдет. Я уже все представила. Вам очень понравится, Джеймс.
– Уверен, это нечто необыкновенное, любовь моя, – заметил Самсон, целуя мягкую белую ручку жены.
Баджер съел крохотный сандвич с огурцом и едва заметно нахмурился. Джеймс швырнул чашкой в стену.
Джесси вошла в детскую с Чарльзом на руках. Щекоча его, она приговаривала, что уже через год он будет разбивать женские сердца и что маленькие женщины наверняка найдут его манеру кусать все, что недостаточно быстро движется, совершенно очаровательной. Она была так увлечена, что едва не наткнулась на Джеймса, стоявшего у самого порога и глядевшего на нее с явной неприязнью, напоминающей скорее отвращение.
