Джеймс перехватил поводья, умудрился встать и, проделав несколько крайне странных манипуляций, направил Фантома влево и тут же резко повернул вправо. Он повторил этот трюк трижды, прежде чем Фантом, оглушительно вздохнув, не встал с покорным видом посреди дороги.
– В чем дело?! Как ты посмел, Джеймс, вырвать у меня поводья? Почему? Что случилось?
Маркус протянул руку и погладил Фантома по холке.
– Хороший парень, – пробормотал он и обратился к Джесси: – Джеймс – настоящий грабитель. Фантом обошелся ему дешевле, чем Дачесс пара перчаток.
– Да, – подхватила Дачесс. – Почти украл из-под носа у сквайра, собиравшегося застрелить его за то, что бедняга едва не растоптал его племянника, отвратительного мальчишку, которому урок, возможно, пошел на пользу.
Джеймс рассмеялся:
– У старины Фантома вечно в глазах двоится. Увидев Маркуса и Дачесс, он посчитал, что перед ним четыре всадника, и решил, что он тут лишний. Я поворачивал его в разные стороны, чтобы он не видел лошадей.
– Это сработало, – одобрительно заметил Маркус. – Ну а теперь, поскольку мы с Дачесс уже проделали этот неблизкий путь, поедем в Кендлторп и развлечемся.
– Как вы узнали про ушиб Джеймса? – спросила Джесси, внимательно наблюдая за мужем, поворачивавшим Фантома.
Маркус и Дачесс предпочли ехать по обеим сторонам ландо.
– Вчера в Чейз-парк приезжал Джордж Рейвн. Энтони решил, что Эсме может стать превосходным компаньоном Чарльзу, и подложил ее в кроватку брату, пока тот спал. Эсме, съевшая целую форель, прижалась к малышу и тоже заснула. Чарльз проснулся и завопил от страха, да так громко, что его няня Молли вскочила, ринулась к нему, споткнулась и упала, ударившись головой и потеряв сознание. Она уже пришла в себя и вполне здорова, если не считать ужасной головной боли. Маркусу пришлось наказать Энтони.
– Каким же образом, Маркус? – осведомился Джеймс.
Граф, покосившись на жену, признался:
– Отшлепал его и заставил извиниться перед Молли, а затем отослал в спальню и сказал Спирсу, что не позволяю ему есть или играть последующие четырнадцать часов, никак не меньше.
– А потом мы уехали, чтобы Спирс спокойно смог изменить наказание по своему усмотрению, – сообщила Дачесс. – Ты это очень остроумно придумал, дорогой. Подозреваю, даже на Спирса произвела впечатление твоя стойкость.
– Хорошо, что меня нет дома: по крайней мере не знаю, как там Энтони, – вздохнул граф. – Кстати, Джеймс, что с тобой произошло?
– Джеймс давал Клотильде слабительное, и это ей не понравилось.
– И никому не понравится, – подтвердил Маркус. – Ни человеку, ни животному. Поделом тебе, Джеймс.
Дачесс осторожно сняла кокетливый черный цилиндр с ярко-красной лентой и довольно сильно ударила им мужа по руке.
– Думаешь, женщина исключение?
– Я говорил о человечестве вообще.
– Ха!
После того как оживленная перепалка наконец стихла, Джеймс почувствовал, что нога совершенно не болит.
Дачесс и Маркус не вернулись вечером домой. После ужина миссис Кэтсдор едва не лишилась дара речи от восторгов гостей по поводу вареной телячьей ножки и волованов со сливами. Остаток вечера гости и хозяева распевали куплеты Дачесс и играли в вист.
Ночью, когда Джеймс лежал в постели и наблюдал за Джесси, прошло немало времени, прежде чем он набрался мужества спросить:
– Джесси, ты не прочь испытать что-то новое?
– Что именно?
– Вдруг тебе захочется поцеловать меня?
– Не знаю, Джеймс, – прошептала она, с огромным интересом воззрившись на него. – По-моему, это не так уж мудро. Когда ты меня целуешь, сразу теряешь контроль над собой.
– Знаю, – с отчаянием умолял Джеймс, – но я надеялся, а вдруг ты рискнешь последовать моим наставлениям, и мы сможем не только целоваться. Собственно, ты могла бы сесть на меня, и...
– Сесть на тебя? Но зачем, Джеймс? С какой целью?
– Не просто сесть. Нет... ты... ты сожмешь меня в ладонях и...
Она смотрела на него с таким видом, словно Джеймс собирался привязать ее к дыбе и начать растягивать. Джеймс, мгновенно потеряв присутствие духа, осекся.
Джесси пожалела, что не дала ему договорить. Он хотел, чтобы она была сверху? Но она никогда не видела кобылу в таком положении. Мысль была явно интригующей, но опухоль на ноге Джеймса еще не спала. Проклятие несчастной судьбе, придется подождать.
Джесси, насвистывая, потушила свечи и легла рядом. Плохо, что кровать такая узкая. Она чувствовала исходящий от мужа жар, ощущала каждое его движение. Когда его пальцы коснулись ее бедра, Джесси взвизгнула.
– Возьми меня за руку, Джесси, – попросил он, и она послушалась.
Джеймс долго ворочался с боку на бок. Он почему-то считал, что Джесси с готовностью согласится испробовать новые способы; Богу известно, она куда смелее и увереннее, чем следует быть женщине! Почему же ей: не захотелось сесть на него? Джесси не глупа и, конечно, без слов поняла, что от нее требовалось. Ему совсем не нравилась эта неизвестно откуда взявшаяся застенчивость.
В щиколотку словно впивались сотни иголок. Но опий постепенно оказывал свое действие, погружая Джеймса в бездну сна.
К полудню следующего дня прибыл Баджер с фургоном, напруженным съестными припасами; этого количества хватило бы за глаза, чтобы накормить всю деревню Татли, к югу от Кендлторпа.
Миссис Кэтсдор и не подумала обижаться. Она просияла так, будто сам Господь спустился с небес, чтобы посетить ее. Прижав руки к необъятной груди, она с восторгом встречала появление каждого нового блюда:
– О мистер Баджер, какое чудесное рагу из утки! Только взгляните на этот луковый соус, приготовленный специально к нему! А как пахнет свежий базилик! И пудинг из черной смородины, который так любит мастер Джеймс! Вы поистине гений великий...
– Прошу вас, миссис Кэтсдор – перебил ее граф. – Баджер уже правит на кухне в Чейз-парке. Если дать ему волю, он завладеет всем домом.
Но Баджер возразил, что ничуть в этом не заинтересован хотя мог бы дать несколько полезных советов мистеру Криттейкеру, секретарю его светлости. Слова же миссис Кэтсдор он воспринял как должное и, завидев ковыляющего в холл Джеймса, объявил:
– Мастер Джеймс, я приготовил вам нечто особенное – мазь, от которой опухоль через час исчезнет. Доктор Рейвн превосходно справляется с переломами и болями в животе, а также избавляет леди от различных недомоганий, но не знает способов снять опухоль. Садитесь, мастер Джеймс. Милорд, не будете ли вы так добры снять с него ботинок, чтобы я смог наложить мазь...
Граф иронически поднял брови, но тем не менее согласился:
– На что только я не иду ради тебя, Джеймс! Надеюсь, ты по крайней мере благодарен.
