– Преданность, – заметила Дачесс мужу, – прекрасное качество.
– Комната довольно просторная, – вставила Джесси, – и окна большие. Вид очень живописный.
– Дом снова полон, – заметил с порога Томас. – Мы так рады, что вы стали здесь хозяйкой, миссис Джесси.
– Спасибо, Томас. О Баджер, нельзя ли еще кусочек этого хлеба?
– Конечно, Джесси. Мистер Текери, вы не передадите хлеб миссис Джеймс?
После завтрака Джеймс повел Маркуса смотреть конюшни. К счастью, Энтони, в котором энергии было куда больше, чем во всех остальных, вместе взятых, решил присоединиться к ним. Все утро он твердил, что хочет поскорее отправиться на поиски сокровищ Черной Боровы. Дачесс спокойно заметила ему:
– Вот и прекрасно, Энтони. Постарайся вместе с отцом найти нам корабль.
– Еще один, мама?
– Конечно. Мы не можем путешествовать по суше. Придется снова проделать немалый путь морем.
Энтони промолчал. Все горели желанием поскорее начать поиски, хотя и понимали необходимость короткого отдыха. Сокровище ждет их, и они свято в это верили.
Джесси, почувствовав себя немного лучше, вместе с Дачесс пошла в гостиную.
– Ну а вы, Джесси, наверное, хотите навестить родителей и сестер.
«Не особенно», – подумала Джесси и невольно съежилась, представив упорный взгляд Гленды, устремленный на брюки Джеймса. Правда, теперь, когда он женат, она, возможно, не отважится на такое.
– Я соскучилась по отцу.
– Томас предложил отнести записку вашим родителям и сказать, что вы с Джеймсом приедете к обеду. Надеюсь, вы вынесете поездку?
– Наверное. Дурнота накатывает приступами. Сейчас я чувствую себя великолепно, но кто знает, что случится через пять минут? Не исключено, что меня снова начнет выворачивать наизнанку, и тогда пропал чудесный клубничный джем старой Бесси и хлеб мистера Баджера.
Дачесс пристально оглядела ее:
– Вы сильно похудели – платье просто висит на вас. Джесси, вы должны выглядеть настоящей хозяйкой Марафона, независимой замужней дамой. Не позволяйте, чтобы они думали о вас всего лишь как о дочери, которую можно изводить и тиранить. Давайте поговорим с Мэгги. Уверена, нам удастся нарядить вас как следует.
– К несчастью, это не имеет значения, – призналась Джесси, разглядывая свои туфли. – Моя мать и мать Джеймса выросли вместе.
– О Господи!
– По крайней мере моя мать будет вежлива с вами, Дачесс.
Было уже два часа дня, когда Джеймс и Джесси уселись в старый экипаж и отправились на ферму Уорфилдов. Деревья все еще зеленели летней листвой, на лугах распускались цветы. Воздух был теплым, напоенным запахами сухой земли и трав.
– Хорошо вернуться домой, – заметил Джеймс, погоняя Беллини.
– Джеймс, Гленда опять будет бессовестно глазеть на твои чресла?
Джеймс, испуганно вздрогнув, дернул за поводья и рассмеялся, когда лошадь фыркнула.
– Думаю, нет, но там, где дело касается Гленды, ничего нельзя сказать наверняка. Так или иначе, не стоит обращать на нее внимание. Ты сумеешь, родная?
Родная. Как восхитительно слышать это от Джеймса Уиндема! Неужели он обращается так к Джесси Уорфилд, девушке, которую шесть лет считал невыносимо надоедливой соплячкой? Может, и по сию пору считает.
– Ты собираешься по-прежнему ездить к Конни Максуэлл?
Он даже не оглянулся на нее, устремив взгляд куда-то вдаль.
– Конечно, обязательно повидаю ее и расскажу, что женился.
– Вот как.
– И что это означает? Считаешь, мы по-прежнему можем быть любовниками? Да скажи же что-нибудь. Черт побери, Джесси, мы муж и жена. Я, да будет тебе известно, верю в брачные обеты. И не предам тебя. И ты не предашь меня, потому что я этого не позволю!
– Ладно, – пролепетала она, чувствуя, как слезы жгут глаза. Джесси не понимала себя: ни с того ни с сего хочется смеяться и тут же плакать от непонятной обиды. Это ужасно раздражало. Мэгги гладила Джесси по руке и объясняла, что это малыш заставляет ее вести себя таким непредсказуемым образом. Но у Мэгги нет детей. Откуда она знает?
– Вот и хорошо. Наконец-то приехали. Ты готова к встрече?
Джесси вздернула подбородок. Джеймс легонько ущипнул ее за щеку и улыбнулся:
– Выглядишь изумительно. Мне нравится твое платье. У Дачесс взяла?
– Да. Мэгги его ушила немного. И еще вымыла мне голову. Как, по-твоему, я не очень бледная?
Джеймс ненавидел эти жалкие нотки в ее голосе.
– «Ручейки» так победно развеваются, – объявил он вместо ответа.
Она действительно неплохо выглядела для женщины, сжимавшей в руке кусок хлеба, испеченного Баджером. Джеймс заметил, как Джесси откусила немного и сунула в карман остальное. Бросив поводья подбежавшему конюху, он поцеловал Джесси в губы и тихо произнес:
– Ты моя жена и не зависишь больше от семьи. Понимаешь? Как только мы выясним отношения с родными, обставим дом и отдохнем достаточно, чтобы выдержать очередное морское путешествие, немедленно отправляемся на Окракок и навеки вытравим мистера Тома из твоих мыслей и из нашей жизни.
– Да. Дачесс говорит то же самое. Велела мне не забывать, что я замужняя дама и не подчиняюсь никому, кроме мужа, иначе она напишет обо мне куплеты, которые мне не понравятся.
– Она права. Пойдем.
Он снял жену с сиденья, поставил на землю, обнял и сообщил:
– Ослоу скалился, как дурак, когда я сказал ему, что мы поженились. Твой отец тоже обрадуется.
Порция Уорфилд протиснулась мимо Полли, чернокожей служанки в белом чепце с оборками, открывшей дверь.
– Ну, – процедила она, оглядывая Джесси.
Признаться, она не знала, что еще сказать, поскольку ее блудная дочь вовсе не была похожа на ту девчонку, которая покинула Балтимор почти четыре месяца назад. Джесси казалась элегантной леди. Это раздражало. Приводило в бешенство.
– Я знаю все о твоем незаконном замужестве, Джесси Уорфилд. Джеймс, ваша мать посетила меня сегодня утром и рассказала эту возмутительную историю. Однако причины ее негодования совершенно иные, нежели у меня. Ты выглядишь не так, как следовало бы, Джесси. И не так, как четыре месяца назад! И это вместо того, чтобы вести себя, как подобает приличной даме! Все эти дурацкие наряды не идут тебе! А волосы! Прическа, как у женщины легкого поведения! Немедленно переоденься! Изволь слушаться матери!
– Не могу, мама, – пробормотала Джесси, прижимаясь к Джеймсу.
– Мы можем войти, мэм? – осведомился Джеймс. – Джесси нужно сесть. Путешествие было долгим, и она устала.
– Так уж и быть. Бедная Гленда вне себя. Терзалась все эти месяцы. Ну а сегодня узнала, что ты украла мужчину, за которого она собиралась выйти замуж. От нее одна тень осталась. Извелась, бедняжка. Почти ничего не ела за завтраком.
