Большую часть дня я провел на дежурстве, у себя на посту, и вдруг понял, что Мунин и Тор исчезли с моего вороньего радара. Я их и так не видел, но тут у меня почему-то возникло ощущение, что они находятся там, где им быть не положено. Уже тогда у меня выработалась привычка постоянно думать о птицах. Где они? Что задумали? Что ели? Не ранены ли? В порядке ли? Когда люди спрашивают, каково это – быть Смотрителем воронов, я иногда отвечаю: это похоже на поход в супермаркет с семью маленькими детьми, которые бегают туда-сюда по проходам в разных направлениях. Ты постоянно в напряжении. Ты вынужден развить шестое чувство.
Тауэр уже готовился к закрытию, поэтому я решил дождаться конца смены, прежде чем начать искать птиц. Поиски в отсутствие посетителей проходят проще – и вы бы удивились, увидев, как быстро дежурный надзиратель вместе с йоменами способен очистить Тауэр от гостей в конце дня.
– Готово! – сообщили по рации. Это наш традиционный сигнал поднять подъемные мосты, чтобы подготовиться к ночному дежурству. Наш знак, что Тауэр снова принадлежит только нам.
Итак, я начал искать Мунин и Тора.
Поиск птиц после их исчезновения немного напоминает игру в «прятки». Только тебе нужно обшарить восемнадцать акров Тауэра. И ты ищешь существо, которое умеет летать. И растворяется в тени.
Прошло полчаса, потом еще час, пока я обследовал Внутренний двор, проверяя все обычные места. Я осмотрел все, и в итоге мне пришлось признать свое поражение.
Свет дня угасал. Тауэр погружался в привычное для ночи состояние покоя. Крики и вопли возбужденных детей исчезли, и единственным слышимым звуком был неутомимый гул города, доносящийся снаружи. Я знал, что у меня мало времени. Если воронов оставить на ночь в темноте одних, даже не покалеченными, а просто отдыхающими на земле, они могут стать легкой добычей для лис.
Я тяжело опустился на скамейку и ждал, прислушиваясь, не появятся ли где-нибудь птицы. В армии мы бы назвали это боевым индикатором – попыткой уловить хоть что-то, что выбивается из обычной схемы, что выделяется из окружающей среды и может указать на координаты врага.
При попытке услышать боевые индикаторы надо быть осторожным: тут можно сильно ошибиться. Однажды моему отряду поручили вести наблюдение на грязной дороге в графстве Фермана, пересекающей границу между Северной Ирландией и Республикой. Было известно, что по ночам ИРА использует ее для перевозки через границу оружия и взрывчатых веществ. Мы нашли отличную живую изгородь, послужившую нам прикрытием и защитой от посторонних глаз, – типичную для Северной Ирландии живую изгородь, густо заросшую ежевикой и листвой, с колючей проволокой глубоко внутри. Перелезать через такие изгороди очень сложно, поэтому мы прозвали процесс борьбы с ними «Мандражем Фермана». В итоге мы все-таки ее преодолели, под покровом темноты залегли по другую сторону изгороди и начали нести вахту.
Лил дождь, как всегда, когда мы патрулировали. Клянусь, тучи словно наперед знали, когда нам предстоит покинуть базу.
Час за часом мы молча лежали, прислушиваясь к звукам сельской местности. Ночью мир кажется странным. В голову лезут всякие мрачные мысли. Вдруг вдалеке что-то зашевелилось, и мы услышали чей-то кашель. Вот оно. Что-то происходит! Снова кашель, потом еще раз. На границе кто-то стоял, наверняка в ожидании поставки оружия. Пришел наш час! Мы собирались сорвать атаку. Мы накроем ячейку ИРА. Мы станем героями.
Мы вызвали подкрепление и отправили патруль в сторону кашля.
Вот только никакой ячейки ИРА с оружием там не обнаружилось. Нам не суждено было стать героями. Наоборот, мы выставили себя абсолютными дураками. Кашель исходил от стада проклятых коров! Оказывается, ночью кашель коровы может звучать не менее зловеще, чем человеческий.
Урок на будущее: думай перед тем, как действовать. Урок, который мы все должны усвоить.
Я смотрел на Белую башню и молился, чтобы Мунин и Тор не отыскали лазейку в деревянном настиле или сетке. Мне совсем не улыбалось в сумерках карабкаться по лестнице в погоне за ними. Это был долгий день, и я с нетерпением ждал момента, когда смогу вернуться домой и свалиться с ног.
Это они там наверху? Мне было плохо видно.
Вороны не в первый раз забирались на леса и уж точно не в последний – случай, когда я крутился на флюгере в попытке схватить Мунин, был еще впереди. Я отлично помню, как, впервые попав в Тауэр, увидел помощника Смотрителя воронов, ползшего по стальным опорам, на полпути вверх в процессе охоты на одну из птиц.
– Все в порядке? – спросил я, когда он спустился.
– Проклятые вороны, – услышал в ответ.
Инстинкт подсказывал мне, что птицы нашли путь наверх по лесам. Я сосредоточился, напрягая слух и зрение. Ничего. Если они действительно были там, то явно активировали «режим невидимости», поэтому мне оставалось только сидеть и ждать.
* * *
Ничего хорошего из этого не вышло. Вороны, наверное, смотрели на меня, сидящего на скамейке, и дружно хихикали. Я понял, что мне придется их выманивать. В армии мы называем подобный этап разведкой боем.
Я добрался до основания Белой башни и временной лестницы, ведущей на крышу. Снял пояс, камзол и шляпу и положил их на пыльный верстак, где рабочие обрабатывали камень. А потом начал подниматься по ступеням, которые изгибались и поворачивали под прямым углом на протяжении всего пути наверх. На каждом пролете по всей длине башни тянулась деревянная платформа из досок. Я остановился на первом уровне и огляделся в надежде увидеть или услышать Мунин и Тора. Никаких следов.
Каждый лестничный пролет, на который я взбирался, и каждая платформа, которую я проверял, подводили меня все ближе к вершине башни, расположенной почти в ста футахнад землей. Я уже собирался двинуться к верхней платформе, когда сквозь щель в брезентовой завесе заметил, как мелькнуло темное крыло, и разглядел безошибочно узнаваемый силуэт ворона. Попались!
Я установил контакт с «целью», и моя миссия по их поимке близилась к завершению. Однако у меня совсем не было плана. Нужно ли мчаться к ним в надежде, что они сами спрыгнут или спорхнут на Тауэр-Грин в ста футах внизу? Или я должен подкрасться к ним и попытаться схватить обоих одновременно? Или они сами со временем спустятся, если оставить их в покое? Я решил подобраться поближе.
В жизни я мало о чем жалею. Я пошел в армию ради веселья и приключений, но я также верил, что служу Королеве и стране, и очень гордился этим на протяжении всей своей службы. С тех пор как я стал йоменом, не проходит и дня, чтобы я не испытывал по этому поводу чувства благодарности: для меня нет в мире работы лучше. К сожалению, не всегда все идет так, как надо, и, оглядываясь назад, я понимаю, что мое поведение в Белой башне в сумерках в ходе охоты за двумя воронами было неверным. Правда, я до сих пор не знаю, как следовало тогда поступить иначе. Но оглядываться назад полезно. Зато я научился отступать и тщательно просчитывать варианты, брать паузу, чтобы все обдумать. Если бы я в тот раз просто подождал еще немного, голод в итоге согнал бы воронов с их наблюдательной позиции обратно на землю, и все кончилось благополучно. Я принимаю на себя полную ответственность за принятое тогда решение. Я не сумел мыслить, как ворон.
