– Хватит, Сочигэл, не лей зря слезы. Чего между ними не бывает… Щенки любят пробовать зубы, юнцы любят пробовать силы.
– Что же это такое! – не унималась та. – Если отец умер, так сына можно бить как какого-то харачу?.. При живом Есугее такого что-то не было…
– Помирятся они, вот увидишь.
– Ну, не-ет… Мой Бэктэр не такой, чтобы просто так забывать обиду… А-аа, – Сочигэл заметила вошедшего Тэмуджина. – Тэмуджин-аха
[40], пока ты где-то ездил, твоего брата избили так, что он еле до дома добрался. Ты знаешь это?
Тэмуджин только сейчас увидел, что она пьяна – мать для утешения налила ей или сама где-то на стороне выпила.
– Что вы теперь будете делать, дети Есугея? – с нетрезвой строгостью глядя на него, спрашивала Сочигэл. – Будете мстить как мужчины или молча проглотите обиду?
– Замолчи! – Оэлун сердито шлепнула ее по спине. – Не учи детей дурному. Еще не хватало того, чтобы между детьми вражда завелась.
– Какие же тебе это дети? – пьяно улыбнулась Сочигэл; оглянувшись на Тэмуджина, смерила его взглядом. – У этого скоро, наверно, сын родится, верно я говорю, а? Ведь не зря в такую даль съездил?..
– А где Бэктэр? – спросил Тэмуджин, оглядывая юрту.
– Иди, проведай его, – поспешила выпроводить его мать. – Он в своей юрте лежит.
– Тэмуджин! – кричала ему вслед Сочигэл. – Если ты называешься старшим, то помни, твой долг защищать своих братьев. Смотри!
Бэктэр лежал на кровати голый по пояс. Сильно опухшее его лицо почти сплошь было покрыто синяками. Левый глаз закрылся под раздувшимися веками. На правом плече и ключице чернели крупные ссадины, глубокая кровавая царапина пролегла наискось по животу.
Из узкой щелки правого глаза он косо посмотрел на Тэмуджина, насмешливо сказал:
– Теперь ты видишь, брат, какие у тебя друзья?
– Расскажи, что случилось, – Тэмуджин, не скрывая своего сочувствия, изумленно рассматривал его лицо и тело. – Кто тебя так побил?
– Друзья твои неразлучные.
– Расскажи, как это было.
– Да так и было… сидим мы у реки, за красными кустами, Хучар, Тайчу, Сача и двое старших там были, эти Хату и Хорчи, сыновья десятников Алтана. Сидим мы, они болтают кто о чем, языки-то длинные, а Тайчу и говорит: в эти дни нойоны будут делить табун Есугея…
– Что он сказал? – Тэмуджин вздрогнул как от укола иглы и, не веря своим ушам, недоверчиво переспросил: – Он что, прямо так и сказал – делить табуны Есугея?
– Да! Говорю тебе, так он и сказал: нойоны будут делить табун Есугея. Ну, я ему дал один раз по лбу, до сих пор у него, наверно, в глазах молнии бьют. А эти недоноски навалились на меня всей гурьбой, повисли на плечах… Если бы не Хату с Хорчи, я бы им всем показал, как делить табуны Есугея… Вот какими они оказались, твои друзья… – Бэктэр оскалил зубы в кривой улыбке, будто доказывая ему что-то. – Ну что, брат, теперь ты опять будешь говорить, что я не прав?
Тэмуджин, не отвечая ему, резко встал на ноги и вышел из юрты. Проходя мимо арбы, взял было тяжелый бычий кнут, но тут же отбросил его обратно.
Двоюродных братьев он застал на том же месте, на берегу. Тайчу среди них не было. Хучар, сидя на высокой кочке, рассказывая что-то смешное, широко размахивал руками. Другие, развалившись на песке, смотрели на него, то и дело разражаясь громким беззаботным смехом. Тепловатое солнце, уже коснувшись вершины Хэнтэйской горы, светило им в лицо, заставляя жмурить и без того узкие глаза.
Услышав его шаги, они оглянулись, замолчали и напряженно переглянулись между собой. Тэмуджин подошел, сдерживая нетерпение, коротким кивком поздоровался со старшими и повернулся к Сача Беки и Хучару.
– За что вы побили Бэктэра? – резко спросил он.
Хучар растерянно оглянулся на старших. Сача Беки, зло глядя на Тэмуджина, ответил вопросом:
– А ты у него не спросил, за что он ударил Тайчу?
– А что тот ему сказал?
– Да что такого сказал Тайчу?! – недоуменно пожал плечами Хучар. – Сказал, что нойоны будут делить табун Есугея. Об этом сейчас все говорят.
– Почему они должны делить наши табуны?! – уже не сдерживаясь, запальчиво крикнул Тэмуджин. – Кто им дал такие права?
– А что вы на них бросаетесь! – вступился Хорчи. – Они говорят только то, что сказали нойоны. А нойоны, наверно, сами знают, что им делить, а чего не делить. А ведь, если сказать правду, ваш отец не в одиночку добывал свои богатства. Ему помогали братья. Теперь они и решают, как им поступить. Да и всегда так было: если умер человек, имущество его делят братья. Разве не так было, когда умерли Негун-тайджи и Мунгэтэ-киян? А ведь большая часть их табунов вашему отцу досталась.
Не зная, чем ответить, задыхаясь от стыда и бессилия, Тэмуджин резко повернулся и пошел в курень. И мучительно долго, пока не перевалил за бугор, он чувствовал на себе их злорадные взгляды.
* * *
Когда Тэмуджин вернулся домой и зашел в большую юрту, Сочигэл спала на женской половине. Мать Оэлун, устало опустив плечи, в тяжелом раздумье сидела за столом. На очажном камне горела маленькая лампадка из овечьего жира.
Тэмуджин зашел с правой стороны, сел на мужской стороне. Глядя на желтый язычок огня, с трудом удерживая волнение, он сказал:
– Нойоны хотят делить отцовские табуны.
Долго стояла тяжелая нудная тишина. Не дождавшись слов, Тэмуджин нетерпеливо посмотрел на мать.
– Бэктэр из-за этого подрался с друзьями? – каким-то равнодушным отрешенным голосом спросила она.
– Да.
Оэлун вздохнула, покачала головой. Помедлив, она заговорила:
– Видно, пришло время поговорить нам о самом важном, сын мой. Ты уже большой, идет твой десятый год. И ты должен все понимать… За меня сватается твой дядя Даритай. И я должна выйти за него, чтобы спасти владение твоего отца. Если откажусь, то все заберут и разделят между собой нойоны.
– А почему мы сами не можем владеть отцовским имуществом?
– Потому что вы еще не выросли.
– Но ведь вы с матерью Сочигэл взрослые, есть и нукеры отца. Они помогут нам, если не справимся.
– Женщины и нукеры не могут быть наследниками, и в таких делах у них не спрашивают. Вот если бы тебе было тринадцать лет, когда мужчину принимают в воины, тогда уже никто не посмел бы зариться на наше имущество.
– А знамя!.. – вспомнив, взволновался Тэмуджин. – Оно что, тоже перейдет к дяде Даритаю?
– Да, – мать тяжело вздохнула и жалостливо посмотрела на него. – Теперь Даритай-отчигин
[41] будет считаться наследником твоего отца.
