– Дура.
– Но зато эта дура не убивает себя изнутри из-за людей, которые её не достойны.
– Ты думаешь, что Оук меня не достоин?
– Я про Раса. Ты потратила на него столько времени вместо того, чтобы жить в кайф, Бонни. Ты думала, что Рас – решение всех твоих проблем и это спасёт тебя от любви к Оуку. Но нет, посмотри в какую катастрофу это превратилось. Ещё немного и вы убьёте любовь, Бонни. Вы убьёте друг друга.
Мэнди начала говорить о любви. Значит, дело точно дрянь. Кусаю пирог, чтобы немного расслабиться. Еда меня всегда расслабляла. Но не сейчас. Не помогает.
– Вы опять сплетничаете без меня?
Мы с Мэнди вздрагиваем от шёпота.
– Привет, фетишист по детским какашкам. Говорят, Уиллоу снова залетела, – хихикает Мэнди.
– Эй, я побил рекорд отца. Я крут. Привет. Я скучал.
Брат с сестрой обнимаются. Скот достаёт себе бокал и садится между нами. Я наливаю ему виски.
– Итак, какой дом разрушишь завтра, Бонни? – Весело поддевает меня Скот.
– Отвали. Ты, вообще, у меня в списке тех, с кем я не разговариваю. Почему ты позвонил ему и ничего мне не сказал? Ты же знал, что Оук мог приехать, – шиплю на него.
– Я на это и надеялся. Я старший, а это значит, что я должен оберегать своих сестёр от глупости. Хотя с Мэнди это неизлечимый случай.
Сестра даёт подзатыльник брату, а тот прыскает от смеха.
– Послушай, Бонни, мне следовало давно уже вывести вас с Оуком на чистую воду. Я знал, что вы были вместе. Я знал, что вы встречаетесь. Я знал, что Оук влюблён в тебя с первой минуты, как увидел. Когда мы познакомились, то он сразу же спросил о тебе. Ему было очень интересно, а вот Расу нет. В общем, я думаю, что поступил правильно. Если бы помолвка состоялась, то это бы разрушило жизни всех. Наши семьи бы пострадали…
– Они и так пострадали. Отцу хорошо навалял Джерри, по словам мамы, – говорит Мэнди.
– Не суть. Я говорю о том, что я не виню себя за то, что позвонил ему. Я виню себя за то, что не сделал это раньше, пообещав Уиллоу не вмешиваться. Но я должен был вмешаться, тогда бы узнал, что Рас спёр чёртов положительный тест на беременность Уиллоу из нашего дома. Мне жаль, Бонни, что я не успел защитить тебя, – Скот сжимает мою руку, и я слабо улыбаюсь ему.
– Меня всегда защищал Оук, – шепчу я.
– Поэтому у меня назрел вопрос. Что мы будем делать, чтобы поженить вас? – Интересуется Мэнди.
– Ничего. Я серьёзно, ничего, – грозно смотрит на неё брат.
– Но…
– Ничего. Всё должно успокоиться. Оука выпустили из госпиталя домой. Он чуть не погиб, как и Бонни. Рас в госпитале. Нашему отцу отбили рёбра, у Джерри пол-лица сплошной синяк, у Дюка отёк носа и ушиб. Мама напилась успокоительного. Мы ничего не делаем. Надо пережить это чёртово Рождество. Опять Рождество. Вот ты и выбрала день, Бонни.
Кривлюсь, показывая ему язык. Поворачиваю голову к дому Оука и вижу в окно отголоски огоньков, сверкающих на их ёлке.
– Бонни, всё образуется, – меня по руке гладит Мэнди.
– Я не верю в это. Больше не верю. Там человек, которого я люблю, но он устал от любви. Он жить не может дальше. Как я могу ему помочь? Я только об этом и думаю, – горько признаюсь я.
– Иногда мужчины говорят дерьмо, Бонни. Они не могут вовремя заткнуться, потому что их эмоции перекрывают доступ к кислороду, а значит к мозгам. Тем более, Оука хорошо ударило. У него сотрясение, Бонни. Он просто сдался в тот момент. Он сдался…
– То есть, раньше, бегая от меня, он боролся? – Усмехаюсь я.
– Да. Он боролся так, как позволяла ему совесть. Честно. Я бы тоже поступил так, как он, если бы узнал, что девушка, которую я люблю, беременна от другого. Так поступают мужчины, которые любят. Они отходят в сторону, чтобы девушка была счастлива и не страдала, выбирая из двоих, – кивает Скот.
– Но он не спросил её об этом? Это нечестно. Он вынес ей вердикт сам, – напоминает Мэнди.
– Да, потому что боялся. Понимаете, когда мужчина влюбляется, то он тупеет. Он становится пугливым и нерешительным, потому что для нас любовь это нечто страшное. Из всех щелей говорят, что любовь делает мужчину слабым, и мы опасаемся, что потеряем эту силу. Мы потеряем то, во что была влюблена определённая девушка. То есть, мы ведём себя ещё хуже, чем раньше, чтобы доказать себе: ничто не сделает нас слабыми придурками. Но на самом деле мы становимся именно придурками, которые причиняют боль. У нас с Уиллоу тоже было не всё гладко год назад. Я даже думал о том, что мы всё потеряли. Мы больше не старались делать друг для друга что-то. Мы полностью погрузились в детские какашки. Но дело в том, что порой нужно испытать боль и страх. Нам, мужчинам, это нужно, потому что только в такой момент мы вспоминаем, почему мы влюбились. И по какой причине женщина перестала быть красивой для нас. Именно мы виноваты в этом. Мы тоже должны уделять внимание женщине не как матери наших детей, а как прекрасному и любимому созданию. Все совершают ошибки, но всегда мы должны их исправлять. На примере Раса. Ему дали шанс, он его просрал.
– Здесь с тобой согласна, – кивает Мэнди. Они чокаются и отпивают из бокалов.
– Посмотри, Бонни. У тебя перед глазами два примера. Один ничему не научился. Второй пытается учиться, но оступается и падает, потому что его вовремя не подхватила женщина. То есть ты. Мужчинам нужны признания в любви. Им это важно. Да, поступки хорошо, но слова ещё лучше. Мы не можем читать мысли друг друга, поэтому нужно говорить о своих чувствах. Просто говорить о них и не забывать, что слова порой спасают от ошибок. Они дают уверенность вкупе с поступками, что нас не предадут, – говорит брат.
Шумно вздыхаю и заталкиваю в рот кусок пирога.
– То есть я должна первая сделать шаг? Но, Скот, он сказал, что больше ничего общего не хочет иметь со мной. Если он мне откажет? Я не смогу жить. Мне достаточно уже страданий, – шепчу я.
– Я же сказал. Ничего не делать. Вообще, ничего. Ты постоянно что-то делаешь, Бонни. Ты доводишь всё до идиотизма, чтобы это соответствовало какой-то картинке в твоей голове. Но так не бывает. Жизнь это череда взлётов и падений. Нельзя предугадать, что случится. Ни один идеальный сценарий никогда не будет похож на жизнь. Расслабься, Бонни, – советует Скот.
– А я всегда за эту схему жизни, – хмыкает Мэнди.
– Поэтому ты до сих пор шатаешься по странам и занимаешься фигней.
– Я тащусь от своей жизни. Не завидуй, дерьмовый фетишист.
Прыскаю от смеха и допиваю свой виски.
– Никогда не понимала, зачем вы шепчетесь, если наш дом построен из картона и вас равно всё слышно.
Мы все, поднимая головы, смотрим на маму. Она улыбается Мэнди и обнимает её.
– Прости, что разбудили, – говорю я.
