– Думаю, что ее убьют, – ответил Итан. – Декан Свен очень зорко за ней присматривает. Он, говорят, умеет держать в руках не только святое Писание, но и саблю.
– Вот именно. – Лицо Авриля снова дрогнуло – он успокаивался, брал себя в руки и снова делался привычным собой – ледяным, спокойным, равнодушным. То, что проступило в нем при словах о сестре, снова погружалось на дно души. – Хорошо, что вы это понимаете.
Итан рассмеялся. Похлопал Авриля по плечу и тотчас подумал, что с барышнями так себя не ведут.
«Он не барышня», – запоздало вспомнил Итан, и ему в очередной раз за сегодняшний день сделалось не по себе.
– Пусть и Малоун так думает, – сказал он. – Чем позже он поймет, что декан Свен давно играет за нас, тем будет лучше. Ваша сестра в безопасности, Авриль. Вы можете выступить хоть завтра.
* * *
Свен Свенссон, декан собора Двоих в центре Каттерика, спустился с лестницы, осторожно прижимая к себе Послания Пророка. Равена терпеливо ожидала внизу и, глядя на нее, Свенссон в очередной раз подумал, что его воспитанница выросла слишком быстро.
…Ее привезли в собор поздним вечером. Холодный ветер, дождь со снегом, долгое путешествие… Девочка, которую вытолкнули к Свенссону из-за спин офицеров личной охраны Малоуна, казалась маленьким заледеневшим привидением. Похоже, ее вытащили из кровати, во всяком случае, одежда под небрежно наброшенным на плечи клетчатым платком была подозрительно похожа на ночную рубашку.
«Простудилась, – подумал Свенссон. – Ее и везли так, чтобы она простудилась. Простуда перейдет в воспаление легких, и все закончится».
– Слава Двоим! – воскликнул один из офицеров. – Король Ворон пал в ночь Птичьей звезды. Да здравствует Малоун Бренуи, владыка Седьмого дома и Дарангвара!
– Слава Двоим! – откликнулся Свенссон, подумав, что Малоун наконец-то добился своего. Его всегда считали человеком Малоуна, и он делал все, чтобы новый государь не терял в этом уверенности. – Кто это?
Девочка шмыгнула носом. Только сейчас Свенссон понял, что она прижимает к груди маленького игрушечного медвежонка, такого же мокрого и несчастного, как и его хозяйка. Сердце кольнула жалость – настолько искренняя и глубокая, что Свенссон испугался, что она отразится на его лице.
– Равена Тисон, – ответил офицер, а Свенссон растерянно подумал: «Если ее отец убит, то почему она еще жива?»
Уже потом он узнал, что вечером перед переворотом Малоун молился Двоим и просил послать ему удачу. Тогда он дал зарок: если победит, ни один человек не будет казнен до совершеннолетия. И Мать, великая и сострадательная, услышала его и спасла жизнь Равене и Аврилю.
И вот Малоун поручал девочку заботам Свенссона с условием постоянного наблюдения и с оплатой в десять золотых орлов ежемесячно. Когда офицеры покинули собор, Свенссон какое-то время стоял, спрятав руки в карманы и хмуро глядя поверх темноволосой головы Равены, а потом спросил, не зная, что еще можно спрашивать в таких обстоятельствах:
– Хочешь есть?
На него никогда не сваливались чужие дети, которых теперь надо будет воспитывать. Равена шмыгнула носом и кивнула. Свенссон отвел ее в ту часть собора, которая служила ему домом, разогрел остатки ужина и, глядя, как девочка жадно поедает рагу, думал, что Малоун переложил решение проблемы с принцессой павшего дома на его плечи. От этого ему все больше и больше становилось не по себе.
«Я многим обязан Малоуну, – подумал Свенссон, – а долг платежом красен. Прикажет ли он мне взять саблю или задушить ее подушкой?»
Доев, Равена Тисон, принцесса павшего дома, какое-то время сидела, уставившись на своего медвежонка. Свенссон стоял у стены, скрестив руки на груди, и хмуро думал о том, что девочке придется выделить комнату. А еще купить одежду, обувь, и лекарства нужны…
Хватит ли для этого десяти золотых орлов? У него не было семьи, и он понятия не имел, что делать с ребенком. Когда девочка заговорила, Свенссон даже вздрогнул от неожиданности.
– Они ударили папу в спину. Он упал и пытался встать, а они все били его. И больше он не поднимался. А потом пришел тот, другой. И ударил папу табакеркой по голове.
Свенссон понятия не имел, что тут можно сказать. Он знал, что девочку нужно утешить, но не было слов, которые утолили бы ее боль.
– Мы с тобой будем молиться за него, Равена. Двое, милосердная Мать и добрый Отец, примут его и простят за все, – произнес Свенссон.
Девочка вдруг посмотрела на него так, словно увидела по-настоящему только сейчас…
– Все в порядке, господин декан? – спросила Равена. Свенссон протянул ей книгу и ответил:
– Задумался о том, что дети растут слишком быстро.
Равена звонко рассмеялась. Если о декане Свене Свенссоне говорили, что он улыбнулся всего один раз в жизни, то его воспитанница хохотала за двоих. У нее был веселый нрав, и иногда Свенссон думал, что при дворе ее бы звали Смешливой принцессой.
– Разве это плохо? Вот мне уже восемнадцать, – улыбнулась Равена. – Через десять дней я уеду в Карвалинский монастырь, и вы наконец-то от меня отдохнете.
Свенссон посмотрел на нее так, что Равена снова рассмеялась.
– Никто не будет таскать лягушек, – принялась загибать пальцы девушка. – Никто не станет лазать через кладбищенскую ограду за яблоками на могиле Сварливого Джереми. Никто не примется умничать по поводу агностиков, которые уверены, что мир непознаваем. Вот видите, декан, скольких хлопот и проблем вы разом лишитесь!
Свенссон осторожно, словно боясь сломать, обнял принцессу за плечи. За десять лет он настолько привык к ней, что стал считать своей дочерью, и ее отбытие в монастырь по приказу Малоуна давно уже не казалось ему удачным решением. Он хотел, чтобы Равена осталась в Каттерике: вышла бы замуж, нарожала бы ему внуков. Кто знает, может, увидев ее первенца, декан Свенссон улыбнулся бы во второй раз.
– Ты уже давно не таскаешь лягушек, – вздохнул он. – И через ограду не лазаешь.
– Конечно! – воскликнула Равена. – Тогда сторож подумал, что я привидение, и я решила больше его не пугать.
– Ты сорванец, – сказал Свенссон. – Но очень умный и правильный сорванец. Зачем быть благородной девицей, если одни стены меняешь на другие? Но знаешь, я очень рад, что эти десять лет ты провела здесь, со мной.
Равена улыбнулась, обняла его, уткнулась лбом в грудь. «Вот она уедет, – подумал Свенссон. – А как же я?»
Что чувствуют птицы, когда пустеет гнездо?
– Вот бы его величество решил оставить меня здесь, – вздохнула Равена. – Я ведь никому не мешаю, сижу себе потихоньку…
Свенссон кашлянул.
– Да знаю я, как именно выглядит это «потихоньку», – ответил он. – Зачем юной девице Послания Пророка?
Равена отстранилась от него, взвесила книгу на ладони и заметила:
