Тяжесть её тела тянула его вперёд, отвлекая от задания. Мартин перевернул её и поднял на ноги, а затем притянул её бедра к своим. Он шагнул вперёд, затем вытянул левую ногу вперёд и сделал несколько па самбы. Ему было так легко двигать ее тело вместе со своим — почему он раньше этого не делал? Но восторг так и не наступил.
Мартин с отвращением сдался. Он подтолкнул её к кровати и заставил себя сосредоточиться, когда опускал её на пол. По крайней мере, он мог наслаждаться движением её тела, рухнувшего на пол, как использованная тряпичная кукла, податливая и совершенная. Мартин наклонился, чтобы поправить её позу, отставляя одну ногу назад. Он согнул один локоть и вытянул другую руку, а затем посмотрел на результат. Не идеально, но настолько похоже на самбу, насколько это возможно в таких условиях.
Мартин мысленно запечатлел финальную сцену, схватил галстук и снова надел его, после чего провёл мысленную инвентаризацию. Он касался стены, когда прижимал её к ней? Нет. Он прикасался к чему-нибудь ещё? Нет. Затем он протянул руку, чтобы снять с неё обручальное кольцо.
Оно не поддавалось.
Мартин подавил укол разочарования. Он знал, что рано или поздно это произойдет, и всегда был к этому готов. Мартин полез в карман и достал инструменты — эластичную ленту и маленькие щипцы, похожие на пинцет. Он плотно обернул ленту вокруг её пальца, чтобы сжать плоть, двигаясь вверх от костяшки. Добравшись до края кольца, он одним концом щипцов протолкнул ленту под кольцо, а другим — наружу с другой стороны. Держа конец ленты в руке, он прокрутил её под кольцом, медленно продвигаясь к кончику её пальца. Кольцо медленно поползло по сжатому лентой пальцу, а затем скользнуло ему в ладонь. Он положил кольцо и все инструменты обратно в карман.
Он в последний раз оглядел комнату и убедился, что ничего не уронил. Что-то не давало ему покоя, но он не мог понять, что именно. Он ещё раз прошёлся по списку действий, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Чем отличалось это убийство? Она слишком быстро сдалась, но благодаря этому должно остаться меньше улик, а не больше. Он мысленно себя встряхнул. Ты просто беспокоишься, потому что она не сопротивлялась и кольцо не снималось. Это пошло не по твоей схеме. Забудь уже.
Мартин взял салфетку и воспользовался ею, чтобы выйти. Когда он надел свою фетровую шляпу и вышел из здания, слова из ее песни всплыли в его сознании, напомив ему, что убийца в песне тоже спрятал свое лицо за полями шляпы.
Он улыбнулся иронии судьбы и выскользнул из отеля.
* * *
Что-то определённо было не так.
Когда Мартин выезжал из Нового Орлеана всё с той же песней в голове, его мысли не успокаивались так, как после других убийств в отелях. Никакого обволакивающего удовлетворения от хорошо выполненной работы в паре с предвкушением будущей награды. Никакого насыщения после великолепной трапезы и радости от того, что в холодильнике ждут остатки еды. Он чувствовал себя так, как в Хуаресе.
Он возбудился, когда убил её, но это возбуждение было не таким сильным, как обычно, и исчезло гораздо быстрее. Страх, что оно не вернётся, когда он приедет домой, затоплял его сознание, отвлекая от предстоящего плана. Теперь все действия были практически заучены наизусть, это должно было стать вершиной его удовольствия — практически без всякого беспокойства он должен был полностью отдаться наслаждению от убийства.
Так почему же всё не так?
Его мысли крутились вокруг этой проблемы во время долгой поездки на машине и не отпускали его даже в самолёте. В голову пришёл только один ответ — это было слишком просто. Не только то, как она умерла, хотя именно в этом и заключалась проблема. Всё это было слишком просто с самого начала. Чёрт, да она даже предложила перейти в видеочат раньше него. Не было никакого вызова.
Его желание растёт? Потому что в такие моменты, когда им было мало, ошибались даже лучшие убийцы. Тогда они что-то меняли. И становились небрежными. Ему ни за что нельзя так рисковать.
Кроме того, он даже не знал наверняка, существует ли эта проблема. Может, он просто слишком напряжён, у него был плохой день? Может, когда он вернётся домой, всё будет хорошо, и это странное чувство неудовлетворенности исчезнет?
Глава двадцать седьмая
Джо сидела в саду папиного дома и потягивала кофе с молоком, но не трогала тарелку с шоколадными булочками и пончиками. Она взглянула на своего отца, который читал газету. Он почувствовал ее взгляд и поднял голову.
— Что? Тебе дать несколько страничек? — спросил её Фрэнк.
— Я прочту первую полосу, когда ты закончишь.
— Зачем тебе об этом знать, когда ты в отпуске? Твоя мама права, ты никогда не успокаиваешься.
Джо вздохнула.
— Мне надо следить за своим городом. Я люблю о нём читать.
Фрэнк хмыкнул.
— Этот город ничто не убьёт. Так было раньше и так будет всегда. Но это не значит, что тут ничего не происходит.
Джо всегда испытывала смешанные чувства, когда возвращалась сюда, и это было связано не только с отцом. Новый Орлеан — сложный город. Бесконечные вечеринки заслужили ему девиз «Пусть текут хорошие времена», но при том Новый Орлеан это сосредоточение нищеты и преступности. Она здесь выросла и любила этот город всем сердцем. Джо происходила из большой семьи каджунов, которая жила по всей Южной Луизиане, и её душа всегда будет считать это место домом. Но она не питала иллюзий относительно того, каким образом здесь проявляется тёмная сторона человечества.
— Уж это точно, — иронично пробормотала Джо, и её отец засмеялся.
— И так можно сказать обо всём, что родилось в этом городе. Включая тебя, — вставил Фрэнк, и его глаза снова опустились к газете. А Джо просто закрыла глаза от этих слов, которые эхом отдавались у неё в голове. Включая тебя.
Нет, не включая. И призраки этого города каждый раз напоминали ей об этом.
Родители Джо развелись, когда ей было тринадцать, и мама переехала с ней в Новую Англию, где изначально жили её предки. В том возрасте Джо не могла не пустить корни в Окхерсте. У неё были хорошие друзья и в конце концов она безумно влюбилась в Джека, мужчину, за которого мечтала выйти замуж. Ей там нравилось, особенно она любила снег, которого в Новом Орлеане днём с огнём не сыскать. Но она никогда не переставала любить свой первый дом с трудным характером.
После «Катрины» характер города стал только труднее, как и чувства Джо к нему. Так многое было разрушено физически, а после урагана — и экономически. Зачем туристам, которые хотят повеселиться, приезжать в город, который находится в самом разгаре кризиса? Поэтому деньги утекали, рабочие места сокращались, а бедность росла. И всё же местные жители безумно гордились своим городом и уникальной культурой, и были решительно настроены возродить всё это из пепла. После «Катрины» визиты сюда вызывали у Джо смесь гордости от того, что её город выжил, и грусти от того, что он так сильно нуждается в помощи.
