— Понимание того, что лишь немногим удастся достичь совершенства по всем этим пунктам, и в то же время отсутствие амбициозного стремления «достичь цели», так как известно, что такого рода амбиции — всего лишь иное выражение алчности и ориентации на обладание.
— Счастье всевозрастающей любви к жизни, независимо от того, что уготовано нам судьбой, ибо жизнь сама по себе приносит человеку такое удовлетворение, что он едва должен беспокоиться о том, чего он еще мог бы или не мог бы достичь»
[139].
Последние годы жизни, проведенные Фроммом в Швейцарии, были отягощены болезнями. Он перенес два инфаркта, а за пять дней до восьмидесятилетнего юбилея, 18 марта 1980 года, его не стало. По завещанию Фромма его останки были кремированы, а пепел развеян над озером Маджоре. Эрих Фромм не стал ни раввином, ни ортодоксальным фрейдистом, ни радикальным марксистом, ни буддийским проповедником, он достиг большего — пройдя долгий путь длиною в жизнь, он стал самим собой.
* * *
Один человек пришел к Бокудзю и спросил:
— Вы действительно следовали своему Учителю?
— Да, я следовал ему, — ответил Бокудзю.
Но всем было известно, что Бокудзю вовсе не следовал своему Учителю.
Поэтому человек недоверчиво спросил:
— Вы хотите обмануть меня? Все знают, что вы не следовали своему Учителю, и всё же вы утверждаете, что следовали ему. Что вы имеете в виду?
Бокудзю ответил:
— Я следовал своему Учителю, потому что мой Учитель никогда никому не следовал, даже своему Учителю. Этому я научился у него!
Глава IV
КАРЕН ХОРНИ
(1885–1952)
«Низкорослый, узкоплечий, широкобедрый пол мог назвать прекрасным только отуманенный половым возбуждением рассудок мужчины: вся красота женского пола и кроется в вызываемом им возбуждении. С большим основанием его можно бы было назвать неэстетичным или неизящным полом.
Действительно, женщины не имеют ни восприимчивости, ни истинной склонности ни к музыке, ни к поэзии, ни к образовательным искусствам; и если они предаются им и носятся с ними, то это не более как простое обезьянничанье в целях кокетства и желания понравиться.
Женщины не способны ни к какому чисто объективному участию или интересу к чему-либо, и причина этому, я полагаю, следующая. Мужчина стремится во всём к непосредственному владычеству над вещами: или посредством постижения, или одоления и усвоения их. Но женщина всегда и во всём обречена только на посредственное господство, а именно — посредством мужа, которым она только и может обладать непосредственно.
Поэтому совершенно в натуре женщины смотреть на всё как на средство для приобретения мужа, и интерес их к чему-либо другому есть всегда только притворный и кажущийся, простой подвох, то есть дань кокетству и обезьянничанью»
[140]. Автор этих строк — немецкий философ Артур Шопенгауэр. Биографические словари характеризуют его как мизантропа и мизогиниста (женоненавистника). Даже если судить по одному приведенному выше отрывку, можно со всей уверенностью говорить, что словари не врут.
Однако философ в своем произведении «О женщинах» выражал не только личное мнение о представительницах противоположного пола, но и умонастроения, в той или иной мере присущие немецким мужчинам в середине XIX века. Этот текст представляет собой сплав женоненавистничества Шопенгауэра с самыми темными стереотипами, укорененными в немецком обществе того времени. Как показала история, в дальнейшем ситуация не спешила меняться.
В конце XIX — начале XX века женщины в Германской империи были практически бесправны. Эксплуатация труда десяти миллионов работниц была нещадной. Только к началу XX века появился закон о шестидневном отпуске по рождению ребенка, был введен воскресный выходной и десятичасовой рабочий день, запрещен ночной труд, установлен восьминедельный отпуск по беременности. И это при том, что подобные льготы касались только рабочих. Основной формой образования являлась начальная школа для девочек. Посещать гимназии можно было только в исключительных случаях, а первые студентки появились лишь в 1900 году. Принятый в том же году Гражданский кодекс ущемлял права женщин и в брачных отношениях. В частности, супруг имел право принимать любые решения, касающиеся совместной жизни. Жена не могла устроиться на работу без разрешения мужа. Ее собственность после свадьбы переходила в распоряжение мужа, а в случае, если «муж был не в состоянии содержать самого себя», жена была обязана обеспечить ему соответствующее его положению содержание «по мере своего имущества и своей работоспособности». Хотя борьба за права женщин развертывалась всё шире, родиться девочкой на рубеже столетий в Германии означало получить весьма незавидную долю, не говоря уже о шансах на успешную карьеру. И тем не менее некоторым женщинам удалось изменить свою предполагаемую судьбу.
Пятнадцатого сентября 1885 года в пригороде Гамбурга на свет появилась Карен Клементина Теодора Даниельсен, ставшая всемирно известной под именем Карен Хорни. Отец ее Берндт Даниельсен был коммодором в одной из частных судоходных компаний, и в день рождения дочери он находился в очередном плавании к мысу Горн. Он появился дома лишь спустя несколько месяцев, как раз к моменту крещения дочери. Берндт вообще проводил большую часть времени в плаваниях, а не дома с семьей. Но если учитывать его характер, то, может быть, это было и к лучшему. Глава семейства Даниельсен умел только отдавать приказы и требовать от домашних покорности. То, что он был верующим человеком, не смягчало характер «морского волка». Напротив, вера лишь усугубляла его худшие черты — авторитаризм и догматичность. Экзальтированные приступы «праведного» гнева в отношении близких становились обыденным явлением в доме, когда Берндт возвращался из полугодового плавания. Дети даже придумали ему прозвище — «метатель Библии», так часто он использовал священный текст не по назначению.
Клотильда Даниельсен — мать Карен была несчастлива в браке с таким человеком. Она вышла замуж в 28 лет за 43-летнего Берндта, так как боялась, что останется одна. В конце XIX века подобное положение не представлялось немецкой женщине достойной перспективой, хотя и было весьма распространено в силу значительного дисбаланса между количеством мужчин и женщин. В одном только Бремене половина девушек и женщин от шестнадцати до пятидесяти лет были не замужем. Клотильда решила, что привыкнет к нраву супруга, разнице в возрасте и социальном происхождении и сможет ужиться с его четырьмя детьми от первого брака. Ни то, ни другое, ни третье ей так и не удалось. Не было и речи о каких-либо чувствах, а постоянная неудовлетворенность своей жизнью из-за выходок мужа приводила к тому, что в психологии называется «бегством в болезнь» — Клотильда постоянно испытывала недомогание и часто пребывала в депрессии. Подобное состояние матери не могло положительно сказываться на ребенке. Раздражение Клотильды нередко отражалось на дочери. Только в 1904 году, когда Карен было уже 19 лет, Клотильда ушла от Берндта, забрав с собой детей, правда, не решившись развестись.
