Завершая свои размышления, Хорни приходит к выводу, что сам по себе моногамный брак требует изменений, так как он не в состоянии удовлетворить потребности супругов: «…в строго моногамном браке мы идем дальше — мы обязаны решительно отказаться от поиска и нахождения путей удовлетворения не только сексуальных, а всех наших желаний, которые партнер оставляет невостребованными или неисполненными. Нам приходится оставить эти требования, глубоко скрытые или явные, которые, иначе, полностью отравили бы атмосферу абсолютно моногамного брака. Другими словами, из этого следует вывод, что стандарт моногамии нуждается в пересмотре, и мы должны вновь попытаться непредубежденно исследовать его происхождение, ценность и исходящую от него опасность»
[164]. В подобных взглядах можно усмотреть новую мораль и борьбу с репрессивными общественными институтами, ограничивающими личность человека, а можно увидеть в этой точке зрения обиду на судьбу женщины, у которой не сложился собственный брак, хотя она об этом так мечтала. И кто знает, чего в словах Карен Хорни было больше.
Постепенно взгляды Хорни претерпевали изменения. Всё больше значения она придавала культурным и социальным факторам в развитии личности, что противоречило позиции ортодоксальных фрейдистов. Сам Фрейд критически отозвался о ее работах, что фактически привело к изоляции Хорни в кругах немецких психоаналитиков. Да и политическая ситуация в Германии становилась всё более неопределенной. Национал-социалисты приобретали популярность, обещая радикальное переустройство общества, что вынуждало многих интеллектуалов, не поддерживавших крайне правые взгляды, эмигрировать.
Одним из таких эмигрантов стал Франц Александер, учившийся в Берлине и хорошо знавший Карен Хорни по работе в группе Карла Абрахама. Он был приглашен в Чикаго для создания психоаналитического института. Прекрасно понимая, что одному ему не справиться, в середине 1931 года он позвонил Карен Хорни и предложил ей должность своего заместителя в новом институте. Карен согласилась, договорившись с ним о начале работы в новом году. В США с ней отправилась младшая дочь Рената. Старшая, Бригитт, хотела стать актрисой в Германии, средняя, Марианна, желала продолжать обучение на медицинском факультете во Фрайбургском университете.
Карен Хорни перебралась в США, когда страна находилась в жесточайшем кризисе, получившем название «Великая депрессия». Америку захлестнула преступность. Каждый четвертый американец был безработным. Люди часами простаивали в огромных очередях, чтобы получить бесплатную еду, абсолютно не важно, из чьих рук — государства (так называемую «гуверовскую похлебку»
[165]) или мафии (сеть бесплатных столовых была открыта Аль Капоне). Самыми известными бандитами, о которых позже будут слагать легенды, писать романы и снимать фильмы, стали любовники-грабители Бонни и Клайд (Бонни Паркер и Клайд Бэрроу), «враг общества номер один» Джон Диллинджер, «малыш Нельсон» Лестер Гиллис. Карен Хорни и ее дочь, наверное, впервые осознали, в какой стране они оказались, когда стали свидетелями ограбления и перестрелки прямо в холле отеля, где они остановились по приезде. И всё же Хорни, не привыкшая пасовать перед трудностями, решила остаться в США, которые вскоре стали для нее новой родиной.
Сразу же по прибытии Карен Хорни погрузилась в работу. Для студентов вела курс по технике психоанализа и женской психологии, с научно-популярными лекциями на эту тему выступала перед различными любительскими аудиториями. В эти первые годы в США особое влияние на нее оказали известный антрополог Маргарет Мид и старый друг Эрих Фромм. Под влиянием этих мыслителей она всё больше обращала внимание на культурный и социальный фон, оказывавший влияние на психологическое развитие личности.
В своей первой работе, представленной в США под названием «Проблема женского мазохизма» (1933), Хорни отмечала, что в изучении обозначенной проблемы психоанализ ошибочно не желает учитывать культурного контекста, в котором живет человек, между тем как именно этот фактор, а отнюдь не инстинкты, определяет многие патологии развития. В ходе терапевтической практики она всё чаще сталкивалась с клиентами, проблемы которых классический психоанализ объяснить не мог. В дополнение к этому ее личные проблемы так и не были решены, что заставляло Хорни сомневаться в незыблемости идей и методов Фрейда и его последователей.
Отход от ортодоксального психоанализа довольно быстро привел к конфликту с Францем Александером. Осенью 1934 года Хорни решила перебраться в Нью-Йорк, где ее взгляды не так критично воспринимались местным психоаналитическим сообществом. Помощь в переезде ей оказывал Эрих Фромм, отношения с которым у Хорни к тому моменту переросли в дружеские, о чем она так мечтала. Благодаря Фромму Хорни быстро вошла в круг нью-йоркских интеллектуалов, многие из которых были эмигрантами из Германии. Одним из близких ей людей, с которыми она познакомилась в это время, стал теолог и философ Пауль Тиллих. Их дружба была очень крепкой и продолжалась вплоть до самой смерти Хорни. Вместе с Тиллихом она частенько обсуждала свои новые идеи за изысканным обедом в дорогом ресторане. Выпивка и хорошая еда были непременными атрибутами интеллектуальных встреч и так называемой группы «Зодиак» (как они сами себя называли) — неформального кружка, к которому присоединилась Карен Хорни.
Переехав на восточное побережье, она начала преподавать в Новой школе социальных исследований и Нью-Йоркском психоаналитическом институте, а кроме того, впервые открыла частную практику. Хорни не имела проблем с работой, несмотря на тяжелую экономическую ситуацию в стране. Она сняла себе жилье прямо у Центрального парка, взяла прислугу для ведения домашнего хозяйства, а в ее офисе, расположившемся в Манхэттене, всегда было полно состоятельных клиентов, желавших решить свои проблемы, и становилось их всё больше на фоне Великой депрессии. К середине 1930-х годов Хорни стала вполне состоятельным человеком. Она могла позволить себе покупку двух апартаментов на двадцать шестом этаже одного из небоскребов, там же, у Центрального парка. В этих апартаментах после перепланировки она принимала клиентов и жила, совсем как когда-то в Германии в особняке мужа. Но мечты о собственном уютном доме ее не оставляли, поэтому Хорни не единожды покупала и продавала дома, пытаясь найти тот самый, где она была бы счастлива.
Новая школа социальных исследований в середине 1930-х годов стала центром притяжения множества блестящих ученых, эмигрировавших из Европы. В это время в ней преподавали основатель гештальт-психологии Макс Вертгеймер, одна из будущих авторов теории тоталитаризма Ханна Арендт, итальянский экономист и будущий лауреат Нобелевской премии Франко Модильяни и многие другие. Примкнув к Новой школе в 1935 году, Хорни начала читать курс «Культура и невроз», в котором она доказывала обусловленность человеческого развития и его проблем не инстинктами, а культурными факторами. У слушателей курс Хорни вызывал неподдельный интерес и всегда пользовался огромной популярностью. Секрет успеха крылся не только в содержании излагаемого материала, но и в умении Хорни объяснять сложные псхологические проблемы доступным языком.
