Его бригадирство вскоре было закончено, и он был лишен всех лагерных привилегий.
В прошлых лагерях ежевечерне созывались производственные совещания с участием агрономов, десятников, бригадиров и даже работяг для обсуждения итогов дневных работ и задач на следующий день. Здесь администрация считала ниже своего достоинства обсуждать план работ совместно с заключенными, из-за чего иногда рабочей силы представлялось с излишком. Были дни, когда на уборку одного гектара картофеля выгоняли по 650 человек, благо, что здесь заключенные работали бесплатно, а иногда дополнительно к пайке хлеба выдавали 50–100 г хлеба.
Из-за такого порядка некоторые агрокультуры за весь летний сезон ни разу не пропалывались, не рыхлились и не поливались, такие участки заросли травой, и урожай был очень низкий.
В 1950 году работа в поле шла более организованно, чем в предыдущем.
Парниково-тепличное хозяйство было расширено, посевы для получения рассады капусты и помидоров были произведены вовремя. Агрономический персонал, бригадиры и прочие работники уже имели опыт в поливе, так что работать стало легче, и если в 1949 году не получили с поля ни одного кочана капусты, то в 1950 году отдельные кочаны достигали 10–12 кг, а часть помидоров снимали в зрелом виде.
В этом году к каждому участку был прикреплен офицер, как посредник между производителем-агрономом и начальником конвоя, но это было лишь формально, а по существу прикрепленный офицер никакого влияния на начальника конвоя не имел.
Мы лучше смогли договариваться с начальником конвоя по производственным вопросам, чем прикрепленный офицер.
Однажды во время посадки капусты пришел начальник отделения, подполковник М. В это время где-то прорвалась вода и к нам для полива не поступала. Я обратился к подполковнику, чтобы он сказал начальнику конвоя послать человека исправить ороситель. Но подполковник, ничего не говоря начальнику конвоя, повернулся и ушел с производства.
Стоило с поля уйти подполковнику, как начальник конвоя разрешил мне послать человека, и ороситель исправили.
Это был не единичный случай. Если начальник конвоя не шел навстречу подполковнику, то о лейтенантах и говорить нечего.
Я однажды спросил начальника конвоя:
– Почему вы офицеру не разрешаете проводить необходимые мероприятия?
– Офицеру пойдешь навстречу, думая, что это общее дело, нарушения устава войсковой службы нет, работа идет на открытой местности, все видно, кругом расставлены часовые. А потом этот же офицер на общем воинском собрании выступает, что начальник конвоя потворствует заключенным, и за хорошее дело ты получаешь 3–5 суток карцера.
В процессе с/хозяйственных работ, особенно весенних, очень много было неприятностей, так что непонятно, как можно было выносить все это.
Если в 1949 году в отделении был вольнонаемный агроном, то в 1950 году его не было, а прикрепленные к участкам офицеры в с/хозяйстве ничего не понимали.
Ты делаешь общенародное дело, стараешься сделать так, чтобы было лучше, а от конвоя и надзирателей слышишь в порядке упрека: «Вас сюда пригнали не капусту, не картофель и не помидоры выращивать, а срок отбывать!»
Грустно и горько было слышать такие слова от Советских граждан.
Самое грустное и тягостное было утром при выходе на работу за зону. Выходишь за ворота, конвой принимает по списку бригады. Бригада принята, объявляют: «Идти строем, из рядов не выходить, не наклоняться, с земли ничего не поднимать, руки держать на спине. Шаг влево, шаг вправо, конвой стреляет без предупреждения!»
По бокам бригады стоят солдаты с заряженными автоматами, а на пригорке с обеих сторон поставлены пулеметы в боевой готовности.
В процессе весенней посадочной в течение рабочего дня не раз на поле приходит высшее начальство, и только от него и слышишь: «Давай! Давай!»
Объясняешь, что в соответствии с количеством рабочей силы на производстве можно дать 2,5–3 га для дневной нормы, а сверх нормы – 10–12 %.
А от начальства слышишь: «Иди ты к черту со своей нормой! Вот суток на 5 посадим тебя в изолятор, тогда будешь знать, что такое твоя норма!»
Что же хорошего ждать от тюремщиков? На то они и тюремщики…
В северных лагерях со стороны лагерного начальства к заключенным было отношение человеческое…
В одну июньскую ночь выпал обильный теплый дождь: лил всю ночь. Насос для полива к этому времени не был установлен. Я своему старшему агроному предложил произвести посадку капустной рассады во влажную почву, без полива, он со мной согласился.
Воспользовавшись благами природы, мы в этот день посадили 5,5 га.
Зная, что в ближайшие 3–4 дня воды не будет, и боясь, чтобы наша посадка не погибла, на следующий день мы из зоны взяли с собой несколько деревянных ведер и гончарных горшков.
Пришли в поле, расставили людей: одних с ведрами для подноски воды, других с горшочками для полива воды под каждое растение, третьих подсыпать землю на политую площадь под растениями, чтобы дольше сохранилась влага.
Работа шла хорошо, думал, к концу рабочего дня всю эту площадь обработаем, а через пару-тройку дней поставят мотор, и тогда основательно польем всю площадь.
В процессе к нам пришел начальник отделения подполковник М. Спрашивает: «Что делаете?»
Я ему рассказал о процессе работ. После этого он с прикрепленным офицером Ц. пошел осматривать вчерашнюю посадку рассады. Что они говорили между собой, неизвестно, но когда вернулся офицер Ц., то от имени подполковника М. приказал бригады с этой работы снять и перевести на посадку капустной рассады без полива.
Я сказал офицеру Ц., что без подлива воды под капусту мы можем погубить всю вчерашнюю посадку на 5,5 га.
Это распоряжение было просто-напросто вредительское. Я получил ответ: «Не твое дело обсуждать распоряжение подполковника, тебе дано распоряжение, и ты его выполняй!»
Ну нет! Хотя я и заключенный, этого вредительского распоряжения выполнять не буду и подсобником вредительства быть не хочу!
Бригады с полива снял, перевел на участок, где должна производиться посадка капустной рассады. Воды нет. Я сел, и сели члены бригады, к работе не приступаем.
Офицер мне говорит:
– Что не приступаете к работе?
– Нет воды! Вода будет, к работе приступим.
– Пойдешь в изолятор!
– Ну что ж, пойду, но без воды к посадке не приступлю! А если хотите производить посадку без воды, то вот вам бригады, ими и командуйте!
Часа через три пошла вода, и бригады приступили к работе. В этот день со всеми проволочками мы сделали мало, не то что вчера.
На другой день на работу пришли сюда же. Воды нет, к работе не приступаем, бригады сидят. Офицер Ц. нервничает, наверное, ему попало от подполковника М., что за вчерашний день мало сделали.
