Идем к воротам, просим пропустить нас на парники. Парники и теплицы в общей загороженной и охраняемой часовыми зоне.
И вот на нашу просьбу получаем ответ: «Что вы беспокоитесь! Пусть администрация беспокоится! Вас сюда пригнали срок отбывать, а не рассаду выращивать!»
Вот вам ответ. А ведь эти люди именовали себя Советскими гражданами и гордились, что они в органах работают десятки лет.
Однажды был такой случай. В зоне во всех бараках идет шмон, на парники нас не выпускают. Наш старший не раз ходил на вахту к дежурному и просил выпустить хоть часть рабочих снять маты и поднять рамы с теплиц и парников, но все просьбы были бесполезны. С вахты звонили в управление к дежурному офицеру, но также безрезультатно.
В этой же зоне находился барак, в котором помещались одни каторжане, и они оказались куда лучше всех этих чиновников, сидящих на государственной шее. Вот эти каторжане по своей инициативе вышли, сняли маты и подняли рамы.
Отсюда вытекает, что для заключенных было дороже спасти будущий урожай, чем для администрации и надзора.
Таких примеров можно было бы привести бесчисленное множество, но я полагаю, что и этих достаточно. Такое безобразие творилось до 1953 г. С 1953 года, после смерти Сталина и разоблачения Берии, на парники и теплицы нас выпускали беспрепятственно.
Долгожданные машины подошли к воротам зоны.
Сердце забилось сильнее. Наконец увижу и основательно почувствую долгожданную свободу, я ее ждал 14 лет и наконец дождался.
Простились с провожающими нас товарищами по несчастью, с которыми в этом лагере прожили 6 годков.
До 1953 года никто из нас не думал, что из Спасска кому-либо удастся выйти на свободу, а если и удастся, то он затеряется в степях Казахстана.
От администрации и надзорной службы не раз приходилось слышать: «Раз сюда попали, то отсюда вам не выбраться».
Несмотря на все эти вражеские угрозы и предсказания, мы не покладая рук до последнего дня пребывания в лагере добросовестно и честно трудились на благо своей социалистической родины, считая себя неотъемлемой частью советских людей.
Нас стали пропускать в ворота зоны по спискам, но уже спрашивали только фамилию, имя, отчество, не спрашивая срок, начало и конец срока, статьи и пункты.
Вышли за зону, погрузились в автомашины.
53. Еду на свободу
Как-то еще не верилось, что мы покинули эту злосчастную зону, где нам неоднократно сулили здесь похоронить свои кости. Да так, вероятно, и было бы, если бы не умер Сталин и если бы Центральный комитет КПСС не разоблачил Берию как матерого врага Коммунистической партии и Советского народа.
Наши машины направились в Караганду через Джумабек, где мы проходили в зимнюю темную ночь шесть лет назад.
В Джумабеке меня встретили два моих друга: врач и наш старший агроном, с которыми мы проработали в течение шести лет, перенося все тяжести и невзгоды лагерной жизни.
Наша машина прибыла в Караганду около 11 часов дня. Сделали остановку около милиции, где нам выдали паспорта
[104], паспорта были с некоторыми гражданскими дефектами.
Затем нас отвезли на вокзал, купили для каждого по ж.-д. билету и раздали на руки.
Когда я сошел на карагандинскую землю с паспортом в кармане, мне не верилось, что я свободный человек и что я могу идти, не имея за своей спиной человека с винтовкой.
Да, после 14-летнего пребывания в заточении с трудом верилось этой действительности.
Ночь я провел на вокзале. Ночью выйдешь на улицу подышать свежим воздухом, всюду проходит народ, и никто тебе не говорит, что выходить нельзя…
На другой день встали утром, позавтракали, и примерно около трех часов дня нам сказали идти на посадку. Просто не верилось: 14 лет без вооруженного конвоя ни на шаг, а тут объявляют – иди, пожалуйста, как наравне со всеми гражданами…
Забрав свой скудный скарб, я отправился к своему составу. На путях я увидел прекрасные цельнометаллические вагоны с прекрасной отделкой, с широкими окнами, а внутри вагона виднелись зеркала, вагоны были третьего класса.
Видя такие прекрасные вагоны, я пришел в неописуемый восторг. Уж очень они мне понравились, и я не удержался и свой восторг выразил вслух: «А вот бы нам в таких вагонах ехать до Москвы!»
И что ж, когда я подошел к нашему поезду и вошел в вагон, то моей радости не было конца, как все здесь было хорошо, чисто и красиво. В каждом купе зеркало, и это в вагоне третьего класса.
Проводница вагона нас приняла очень гостеприимно. Нам каждому было выделено свое место.
Наступило время спать, как-то становилось странно, что второй раз без вечерней поверки, а их за 14-летнее пребывание в лагере было произведено 5123.
Мне невольно вспомнилась поездка из Москвы до Коми, когда нас везли в двухместном купе 9 человек, вместе с парашей, да еще в летнее время, или когда из Коми АССР в Спасск в телячьем вагоне с проверкой без последнего и с деревянным молотком в руках проверяющего…
Здесь мы были избавлены от таких издевательств. Я здесь ехал полноправным гражданином Советского Союза.
В вагоне ехали два молодых человека с целинных земель, они по нашей просьбе рассказали нам вкратце, как на целине идет работа и какие на первых порах приходится преодолевать организационные трудности. И все же, несмотря на ряд организационных трудностей, работа по освоению целинных земель идет хорошо…
Поезд двигался вперед, вот скоро Москва, в которой не был четырнадцать лет с лишком. Как-то она меня примет? Дадут ли хоть ночку побыть в ней вместе с родными и близкими?
Я знал, что в квартире продолжают жить гнусные стукачи…
Утро 11 мая 1955 года поезд пришел на Казанский вокзал. Выхожу из вагона, у вагона нет встречающих из моих родных, а ведь я дал из Караганды жене телеграмму с указанием номеров поезда и вагона, но, подавая телеграмму, я указал не тот номер вагона, так что они подошли к вагону, указанному в телеграмме.
Я свою ошибку уяснил, а они уже были там. Встречающими были жена, ее сестра и племянница с мужем
[105].
Встреча после 14-летнего изгнания была горячо—радостная. Еще не так давно ни у меня, ни у моих родных никакой надежды на эту встречу не было, да еще где – в Москве!
Взяли такси и поехали к себе домой. Через несколько минут я уже был дома. Какая была радость после столь продолжительного лагерного заточения быть дома, в кругу семьи и родных!
В комнате все было без изменений, только сменены обои. Такая же чистота и порядок, как будто бы я был в командировке несколько дней, а их, дней-то, прошло примерно 5129, и вот я снова явился домой.
