Я здесь не останавливаюсь на еще большом количестве работ, выполненных мною, исключительно на благо своей Родине.
Здесь же я должен констатировать, что в оговоре Рудого имелось еще больше гнусно-лживой клеветы, вплоть до того, что якобы он меня в 1935 г. направил в Наркомзем Союза исключительно для диверсионной работы и т. д. и т. п. Несмотря на большое пристрастие ко мне следствия, все это было отметено, но вот опровергнуть и доказать, что я якобы числился <зачеркнуто, нрзб> в списках чуть ли не на престол Эфиопии, то уж это ни доказать, ни опровергнуть никому не придется.
2. Я потомственный пролетарий, отец мой рабочий землекоп, мать – крестьянка. С 11-летнего возраста я начал свою трудовую жизнь, за тот период много пришлось помыкать горя и пролить слез, работая у подрядчиков и на заводах в качестве маляра, с 16-летнего возраста стал принимать активное участие в революционном движении, не раз из-за этого лишался своего скудного заработка и т. д. В 1918 году вступил в ряды ВКП(б). Партия и советская власть дали мне, полуграмотному рабочему-бедняку, возможность окончить в 1922 г. рабфак, а в 1928 г. Московскую с/хозяйственную академию им. Тимирязева. Партия и советская власть почтила меня важнейшим доверием – работой за рубежом, да еще столь ответственной, что ни при каком ином строе, кроме социалистического, я не смел бы рассчитывать. Мне, человеку, ранее нуждавшемуся в копейке, советская власть и коммунистическая партия создали безбедное существование. Благодаря сталинской заботе моя дочь узнала счастливое детство, получила высшее образование и стала инженером.
После этого можно допустить, чтобы я, сын народа, сделался одним из гнуснейших людей – изменником Родины. Нет, таких непонятных превращений не бывает и быть не должно.
Я считаю, что Суд просто не разобрался в моем деле и не хотел разбираться, если принять во внимание то, что Суд надо мной совершался в самый ожесточенный поход немецкого фашизма на нашу любимую Родину.
Несмотря на то, что я в лагере нахожусь вот уже около шести лет, я так же честно и преданно работаю для своей власти, для своей Родины, за что имею благодарности и администрацией возбуждено ходатайство о сокращении мне срока наказания.
Я обращаюсь к Вам, как Председателю Верховного Совета Союза ССР, как к защитнику правды и прошу Вас быть справедливым в отношении меня, дать мне возможность, на старости лет, вновь вернуться в лоно трудящихся и дать мне возможность внести свою трудовую лепту в дело восстановления народного хозяйства своей прекрасной Родины.
О моей прошлой работе, о моей жизни можно иметь соответствующие характеристики, справки и т. д., там, где я работал, где меня знают, а именно:
в министерстве земледелия Союза ССР,
в министерстве заготовок Союза ССР,
в Харбинском Советском консульстве,
в БЗЯ
[185] при ЦК ВКП(Б) и т. д.
Я твердо верю, что мой голос Вами будет услышан.
з/к С. Кузнецов.
25.01.1947 г.
Архив Международного Мемориала. Ф.1. Оп.5. Д.1348. Л. 150–152.
Документ 75. Жалоба С.И. Кузнецова Генеральному прокурору СССР (25.07.1947)
Генеральному прокурору СССР
действительному государственному советнику юстиции Горшенину.
От з/к 17 ОЛПа
[186] УВЛ МВД Кузнецова Степана Ивановича, осужденного 7/7-1941 г. Военной коллегией Верховного суда СССР по ст. 58 пп. 1а; 11 и приговоренного к 15 годам ИТЛ с поражением в правах на 5 лет и конфискацией лично принадлежащего мне имущества.
Жалоба
в порядке надзора.
В феврале месяце с. г. моя жена подала жалобу на имя Председателя Верховного Совета СССР Калинина Михаила Ивановича о пересмотре моего дела. Эта жалоба была направлена Вам и каковая была рассмотрена в вверенной Вам прокуратуре в порядке надзора и оставлена без последствия, т. е. в пересмотре моего дела отказано.
Я считаю, что к пересмотру выше означенной жалобы работники прокуратуры СССР подошли неправильно.
Если проанализировать беспристрастно и добросовестно выдвинутые против меня обвинения, весь ход следствия и определение суда, то даже неискушенный человек в юриспруденции увидит, что навязанное мне дело шито белыми нитками по черному фону.
В период разбора моего дела Военная коллегия Верховного суда явно нарушила уголовно-процессуальный кодекс, выразившееся в том, что лишили меня права защиты, тогда, как в Сталинской конституции ст. 111 сказано, что «разбирательство дел во всех судах СССР открытое, поскольку законом не предусмотрены исключения, с обеспечением обвиняемому права защиты».
А в действительности со мной случилось так:
Первое – обвинительное заключение не было вручено за 72 часа до суда, а [вручено] за 12 часов.
Второе – не дали мне возможность ознакомиться с обвинительным заключением, в связи с непредставлением очков, о чем я заявил суду, причем председательствующий суда мне заявил, что «это не важно, я вам его зачитаю».
Третье – на мои просьбы, как перед следствием, так и судом о вызове на очную ставку лиц, оговоривших меня, как следствие, так и суд, в этом важном для меня вопросе отказали.
Я не говорю о том, что заседание суда продлилось 5–7 минут, причем о заседании суда я узнал лишь тогда, когда меня ввели в комнату заседания.
Председательствующий суда задал лишь один характерный Вопрос: «скажите, почему вас оговорил Рудый?»
Я полагал бы, что было бы правильнее и логичнее, если бы суд вызвал Рудного и спросил бы его, какими материалами он может подтвердить свою гнусную клевету.
Все вышеозначенное говорит о той несерьезности и непродуманности, с каковой подошел суд к Великому Советскому Гражданину, который в течение примерно четверти века проработал честно и добросовестно в рядах ВКП(б) и советских организациях, не имея за этот период абсолютно никаких взысканий, и вот по гнусно-лживому оговору меня наградили 15 годами ИТЛ.
Мне трудно сказать, что судьи или не умели на практике применять наш закон, или же забыли, что этим законом нужно всегда руководствоваться.
На 17 съезде ВКП(б) И.В. Сталин поставил задачу: «Неуклонно проводить в жизнь нашу социалистическую Конституцию».
Разве все то, что проделано со мной, не есть нарушение Великой Сталинской конституции?
Верно, необходимо отметить, что суд надо мной проводился в период ожесточенного наступления немецкого фашизма на нашу социалистическую Родину, тут досконально разбираться не приходилось, но вот уже второй год, как закончился разгром подло-немецкого фашизма. Страна приступила к мирному строительству, залечивает свои раны, то казалось бы возможным провести переоценку ценностей и пересмотреть и исправить ту временную ошибку, которая была допущена в отношении меня.
