Клив убрал свой нож от груди Атола, спокойно вложил его в ножны, потом схватил Атола за грудки, поднял его и швырнул на землю. Потом он соскочил с коня и встал над ним, глядя на своего младшего брата сверху вниз.
– Встань, трус, и перестань скулить.
– Ах вот оно что, – сказала Чесса, остановив свою кобылу в одном футе от Атола. – Значит, это было твоих рук дело?! Ты хотел перебить нас всех. ТЫ ХОТЕЛ УБИТЬ КЛИВА, УБИТЬ КИРИ! – Тут ее голос поднялся почти до визга. Она мигом соскочила с кобылы, выхватила из-за пояса нож и коршуном бросилась на Атола. Клив едва успел остановить ее.
– Нет, Чесса, нет! Я не хочу, чтобы его подлая кровь запятнала твои руки. Ни с Кири, ни со мной ничего не случилось. Все закончилось благополучно. Считай, что Атол – это второй Рагнор Йоркский, еще один несчастный дурак, только и всего. Ты же не хотела убивать Рагнора, ты просто хотела, чтобы он держался от тебя подальше.
– Он подверг тебя и Кири смертельной опасности, – задыхаясь, проговорила Чесса, вся еще во власти дикой ярости.
Клив взял ее за плечи и тряхнул.
– Чесса, Чесса, опомнись, успокойся. – Он наклонился, крепко поцеловал ее в губы и прижал к своей груди.
Кири повернулась к Игмалу, который ехал бок о бок с Мерриком, и сказала:
– Чесса никому не позволяет обижать меня и моего отца. Она тогда так разъяряется, что глаза у нее становятся красными, как горящие уголья. Однажды я видела, как она набросилась на одного плохого человека, который хотел обидеть другого человека, который ей нравился. Она очень хорошая, но, когда она выходила замуж за моего отца, я не знала точно, хочу я этого или нет. Ведь мы с ним и до нее хорошо жили. – Кири тяжело вздохнула. – Но с ней наша жизнь стала куда интереснее и, по-моему, отец считает ее просто чудом. Но она не моя настоящая мама.
Игмал понимающе кивнул:
– Она достойная жена викинга. Она сильная, гордая и очень любит твоего отца – я в таких вещах хорошо разбираюсь. Тебе здорово повезло с мачехой, Кири.
Клив нагнулся и помог Атолу встать на ноги – Ты порезал меня, у меня идет кровь! Эта потуга на благородное негодование вызвала у Клива презрительную улыбку.
– Удивительно, до чего он напоминает мне этого поганца Рагнора. Такое же ничтожество и такой же нытик. – Размахнувшись, он впечатал свой кулак в челюсть Атола и от души пожалел, что при этом не раздался хруст. Было бы совсем неплохо сломать этому маленькому ублюдку челюсть.
– Жаль, – коротко выразил свои чувства Меррик. – Сломанная челюсть пошла бы ему на пользу: ему бы казалось, что каждое произнесенное слово убивает его, и в конце концов он, может быть, умер бы голодной смертью. Жаль, что у тебя не получилось, Клив, но я видел, что ты старался. – Меррик усмехнулся. – О боги, я пять лет учил тебя, как надо драться, но так и не смог привить тебе вкус к убийству врагов. И все же ты хорошо ему врезал, и, полагаю, тебе это понравилось.
– Да, мне это понравилось, – подтвердил Клив и ударил Атола кулаком в живот, отчего тот согнулся пополам. Клив примерился и пнул его в зад. Атол пролетел несколько футов и ничком растянулся на каменистой земле. Тогда Клив повернулся к Игмалу и остальным людям Варрика и сказал:
– Мы отвезем его обратно в крепость. Пусть Варрик решает, что с ним делать. Я не хочу, чтобы кто-либо из вас или моя жена пачкал руки его кровью. Игмал, ты со мной согласен?
Игмал опустил взгляд на Атола, который лежал на боку, подтянув колени к груди и держась руками за живот. Лицо пикта выражало печаль, но не удивление.
– Я видел, как он вышел из чрева матери, здоровый, кричащий во все горло, готовый к жизни. Я наблюдал за тем, как он рос. Он вырос высоким. Высоким, но не прямым. В его сердце образовалась тьма, нехороший, черный угол, хотя откуда в нем эта чернота, я не понимаю. Я следил за ним, Клив, следил с той самой минуты, как появился ты, и видел, как в нем растет страх, ибо он знал, что теперь потеряет все, что считал своим. А потом я заметил, что он строит планы, заметил овладевшую им ненависть и решимость. Сегодня он попытался убить тебя, своего брата, убить твоих женщин и эту маленькую девочку, которая так здорово умеет меня смешить. Он опозорил всех нас.
Не сказав больше ни единого слова, Игмал вытащил свой короткий, узкий нож, соскочил с коня и нагнулся над Атолом. Клив едва успел удержать его руку, целившуюся Атолу прямо в сердце.
– Нет, Игмал, не надо. Это дело Варрика. Пусть он решает его судьбу. Ты говорил о позоре. Но это не твой позор, а позор моей семьи. Поэтому наш долг – отвезти его к Варрику.
– Как хочешь, Клив, – коротко сказал Игмал и, выпрямившись, убрал нож обратно в ножны. – Когда-нибудь ты будешь здесь хозяином. – С этими словами он повернулся и плюнул на валяющегося на земле Атола. – Клив спас твою жизнь. Ты пытался убить его, а он спас тебя. Спас от своей жены и от меня. – Он еще раз плюнул на Атола, повернулся к нему спиной и знаком приказал своим людям садиться на лошадей.
– Игмал, – позвала Кири.
Страшный пикт посмотрел на девочку и улыбнулся ей своей свирепой улыбкой, показав блестящие белые зубы:
– Что, малышка?
– Игмал, я хочу ехать в крепость с тобой. Меррик молча покачал головой, передал Кири Игмалу, и тот посадил ее рядом с собой.
– Я начинаю подозревать, что все мы здесь только для того, чтобы ублажать ее, – пробормотал пикт. Клив кивнул, потом приказал:
– Посадите моего брата на коня. Надо отвезти его к Варрику.
Атол, убедившийся наконец, что Клив не собирается лишать его жизни, посмотрел по сторонам, ища глазами скрывшихся разбойников, потом уверенно сказал:
– Мой отец любит меня. Он примет мою сторону. Он меня простит.
– Ни за что, – зло сказала Чесса. – А если он все-таки сделает это, значит, ума у него не больше, чем у такого дурака, как ты.
– Ты гнусная ведьма! Моя мать сказала мне, что ты ведьма, когда увидела, как ты держишь бурру, и тогда я понял, что такой, как ты, лучше умереть, чтобы с тобой умерли и все твои злые чары. Надо же, ты всего лишь женщина, а пыталась всадить в меня нож!
– Может, ты и прав, и я в самом деле ведьма, – улыбаясь, сказала Чесса. – Ты набитый дурак, Атол, если воображаешь, будто тебе под силу тягаться со мной. Не забывай этого, не то тебе же будет хуже. Твой отец знает, кто я такая, и уверена: он тоже посоветовал бы тебе обходить меня десятой дорогой.
Чувствуя на себе его взгляд, полный страха и бессильной ненависти, она направилась к своей кобыле и остановилась, ожидая, пока Клив подойдет и подсадит ее в седло.
– Смотрите, чудовище! – вдруг крикнул один из воинов. – О боги, это Кальдон! Кальдон!
Чесса резко повернулась и посмотрела на озеро. Но не увидела ничего, кроме плотной серой пелены тумана.
– Оно вон там, на востоке!
И тут она увидела его. Длинная, изогнутая пятнистая шея и, кажется, маленькая головка, которая сначала была задрана вверх, а потом вдруг повернулась, как будто чудовище взглянуло в их сторону. Но Чесса не была уверена, вправду ли она все это видит или же ей просто чудится, так как пласты тумана делили то, что ей казалось длинной шеей, на три части, а потом слились воедино и все заволокли.
