Негромкий стук предупредил о приходе камеристки Велиссы. Чем же я заслужила взгляд, рачительно припасаемый для особо опасных преступников?
«Улыбайся пореже. Людей это нервирует».
На деревянном подносе уместились тарелка, на которой возлежала (другими словами и не скажешь!) огромная отбивная рядом с горой жареной картошки, соусник, плошечка маринованных грибочков с лучком, парочка упругих сочных помидоров, а также литровая кружка кваса. В свободный уголок с трудом впихнули полкаравая ржаного хлеба. После аскетизма монастырских трапез такая роскошь выглядела попросту разнузданно.
— Айда! — остановила я собирающуюся выйти женщину.
Она застыла, вцепившись в дверную ручку, как оказавшийся перед вампиром священник в нательный крест, затем медленно повернулась ко мне.
— Не возражаете, если я буду называть вас просто по имени?
— Как угодно госпоже, — удивленно отозвалась она и поклонилась.
— Тогда не поможете мне расправиться с ужином? — Я указала на поднос.
Лицо Айды пошло красными пятнами, рот жалко искривился.
— Если госпожа подумала… решила… предположила, что я голодна, то это не так. И если ей кажется, что я…
— Да ничего такого я не подумала! — прервала я ее причитания. — Не предполагала и уж точно не решала! Госпоже кажется, что одной ей столько еды не осилить. В Ордене я привыкла к куда более скромным трапезам.
Женщина нерешительно топталась на месте, не рискуя принять мое заманчивое предложение.
— Айда, ну пожалуйста! — заканючила я. — Если хотите, я могу пойти попросить разрешения у герцогини, чтобы вы могли составить мне компанию.
— Ее сиятельство уже отдыхает. — Айда сделала первый неуверенный шаг к подносу.
— Тем более. — Обняв за плечи, я уверенно повела ее к столу. — Посидим душевно, поболтаем по-женски…
Разговоры «за жизнь» закончились под утро. Я хорошо умею слушать и рассуждать на дежурные темы «Ох уж это руководство», «Хочешь потерять друга — одолжи ему денег», «Молодо-зелено» и еще на много других могу бесконечно. А как профессионально поддакиваю! Когда нежданно у Айды сыскалась бутылочка доброго монастырского вина, беседа, больше не натыкаясь на подводные камни, потекла размеренно и плавно.
«Так и спиться недолго! Женский алкоголизм, между прочим, неизлечим». Умеренная трезвость еще никому не повредила.
Айда, десять лет как вдова, имела двоих сыновей и дочку. Старший, решивший завоевать изменщицу-славу, пошел в имперские вольнонаемные войска, да пропал без вести в Разделяющих горах пару лет назад. Средний отпрыск заправлял в качестве мажордома в родовом замке герцогини Рианской. А от младшей дочери Айда со дня на день ждала уже третьего внука.
— Было времечко, дуреха-то моя к вам в Орден собиралась. Рот не закрывался, алонии — то, алонии — се! Мол, вывернусь, а буду в рядах Смертоносных Клинков Империи! Да только блажь эта до первых посиделок продержалась — замуж выскочила, я приданое еле успела собрать. Уже двумя пацанами мужа порадовала. Чаю, нынче меня, старую, внучкой потешит…
Тут разговор свернул на внучат и больше с этой проверенной темы не сходил. Рассвет застал нас за забавной историей Айды о том, как у старшенького резался первый зубик и как невыспавшийся зять перепутал при одевании покойного ныне герцога штаны для верховой езды с парадными.
— Вот этот злыд… зять мой ненаглядный подает Его сиятельству заместо верховых штанцы праздничные, парчовые, камнями драгоценными расшитые. — Разошедшаяся женщина хохотнула. — Герцог, прости Единый его нагрешившую душу, не глядючи и надел! А как в зеркало посмотрел, так у него голос пропал, но руки-то в добром здравии остались! Пока трость об спину моего зятька не преломилась, не успокоился. Хорошая трость была, тисовая…
Взгляд раскрасневшейся от приятных воспоминаний Айды скользнул по стремительно светлеющему окну, ставни которого уже были нами распахнуты настежь. Глаза ее удивленно расширились, рассказ оборвался на полуслове. Я заинтересованно посмотрела в ту же сторону, ожидая всего, в том числе и зависнувшей в воздухе подобно ведьме на помеле Велиссы. Виновником потрясения оказался всего лишь рассвет. Айда спохватилась и бросилась убирать место преступления, то есть нашего душевного междусобойчика. Я мешала по мере сил и возможностей, твердо убежденная, что оказываю существенную помощь. Айда быстро прекратила мои поползновения, отправив меня умываться и переодеваться, предварительно засунув в рот какой-то отвратной травы, начисто перебившей запах употребленного напитка. Оказалось, пришло время собираться в дорогу. Наказав мне не ложиться спать, Айда умчалась будить и собирать Велиссу. Оставалось только бросать тоскливые взгляды на нетронутую кровать, такую удобную на вид.
Весь день я, к вящему удовольствию Велиссы, клевала носом и не мучила ее вопросами, на которые ей не хотелось отвечать.
— Ты не выспалась, Лия? — на всякий случай поинтересовалась она.
Айда перестала дышать в своем углу, стараясь стать как можно более незаметной.
— Кроватные клопы спать не давали, — спокойно соврала я, открывая правый глаз. — Может, всякие дубленые шкуры ничего не ощущали, а у меня кожа нежная, чувствительная. Всю ночь глаз не сомкнула.
Велисса с сомнением посмотрела на мои руки, кожа на которых была прочнее иной подошвы. Я в ответ неопределенно пожала плечами, злорадно наблюдая, как герцогиня начинает неконтролируемо почесываться. Мои глаза удовлетворенно закрылись, хотя этой милой сердцу картиной хотелось любоваться долго, но сказывалась бессонная ночь. Уверена, сегодняшнему ложу будет устроен тщательный досмотр на предмет возможных кусачих квартирантов. Бедная Айда!
На третий день путешествие стало меня утомлять. От непрекращающейся тряски мутило, а из Велиссы ничего интересного вытянуть не удавалось. Та отделывалась красивыми, обтекаемыми фразами, общий смысл их сводился к «Что тебе, дуре, объяснять!». От такой «хорошей жизни» я удумала попроситься покататься верхом. Хотя бы окрестности осмотрю, а то из-за рыцарей, мелькающих на лошадях по обе стороны кареты, ничего толком не увидеть. Моя просьба вызвала бурю протеста, но я, доведенная до белого каления нахождением в душном, замкнутом пространстве после трех месяцев на свежем воздухе, тоже уперлась, как козел рогами в землю.
— Хочу на лошадь. Меня стошнит, если я еще хоть часок пробуду в этой колымаге.
— Мы торопимся. Кроме того, у нас нет даже запасного животного, чтобы ты могла покататься, — постаралась отговорить меня Велисса.
— Ничего страшного, — упорствовала я. — Пусть какой-нибудь рыцарь пересядет к вам в карету, а я на его коня.
По виду Велиссы я поняла, что у нее для меня нет нормальных слов, а те, что есть, она стесняется произносить вслух вследствие аристократического происхождения и хорошего воспитания. Тут уже не выдержала Айда.
— Спаси нас Единый! — Она всплеснула руками. — Простого рыцаря в карету к Ее сиятельству! Ты в своем уме, девочка?!
