Он распахнул дверь пошире, и все мы — Орен, Грэйсон и я — зашли внутрь следом за ним.
— Только девочка, — проревел Джексон Карри, даже не обернувшись.
Я знала, что Орен начнет возражать.
— Пожалуйста, Орен. Прошу вас.
— Я постою в дверях, — стальным голосом объявил мой охранник. — Она должна все время быть в поле моего зрения. Не подходите к ней ближе чем на три фута.
Я была готова к тому, что Джексон Карри начнет препираться, но он кивнул.
— Мне нравится этот парень, — сказал он мне, а потом добавил приказным тоном: — А вот мальчонка пусть ждет снаружи.
Мальчонка. И это он про Грэйсона. Пускай и с неохотой, но тот повиновался. Я обернулась на секунду, чтобы проводить его взглядом.
— Всегда у вас так? — поинтересовался Карри, будто в этот момент заметил что-то такое, чего я не хотела показывать.
Я повернулась к нему:
— Пожалуйста, расскажите о моей маме.
— Мне особо и нечего рассказывать, — сообщил он. — Она временами ко мне заглядывала. Вечно подначивала меня, мол, надо в больницу ехать, и так при малейшей царапинке. Училась на медсестру. Швы очень ловко накладывала.
Училась на медсестру? Удивительно, что я не знала о собственной матери даже таких простых вещей.
— Она помогла вам выходить Тоби, когда вы вытащили его из воды? — спросила я.
Джексон кивнул.
— Да. Не скажу, что она была от этого в восторге, но без конца разглагольствовала про какую-то клятву.
Клятву Гиппократа. Я напрягла память и вспомнила ее суть.
— Прежде всего — не навреди.
— Чертовски странно такое слышать от Руни, — проворчал Карри. — Но по меркам своего семейства Анна и впрямь была чертовски странной.
К моему горлу подкатил ком.
— Она помогала вам ухаживать за Тоби, хотя прекрасно знала, кто он такой. Хотя винила его в смерти своей сестры.
— Ты будешь эту историю рассказывать или все-таки я?
Я затихла — и спустя пару секунд была вознаграждена за молчание.
— Знаешь, сестрицу свою она очень любила. Всегда говорила, что Кейли не такая, как остальные. Хотела увезти ее отсюда.
Моя мама была всего на три-четыре года старше, чем я теперь, когда все это случилось. А Кейли была младшей сестрой. На глаза мне навернулись слезы. Я не знала, что еще спросить, и все же выдавила из себя:
— А долго Тоби оставался у вас после пожара?
— Месяца три плюс-минус. За это время он поправился.
— И они полюбили друг друга.
Повисла долгая пауза.
— Анна всегда была чертовски странной по меркам семейства Руни.
Пожалуй, при иных обстоятельствах мне сложнее было бы это понять, но если Тоби страдал от амнезии, то долгое время не знал, что случилось на острове. Не знал ни о Кейли, ни о том, кем она приходилась маме.
А у моей мамы было бесконечно доброе сердце. Пускай сперва она и возненавидела Тоби, он все же был Хоторном, а я по себе убедилась, что эти ребята источают очарование, против которого сложно устоять.
— А спустя три месяца что произошло? — спросила я.
— К парнишке вернулась память, — Джексон покачал головой. — В ту ночь у них была серьезная перепалка. Он хотел свести счеты с жизнью, а она ему не давала. Еще хотел сдаться полиции, но и тут она его остановила.
— Почему? — спросила я. Любовь любовью, а все же Тоби виновен в смерти троих человек. Он планировал поджог на ту ночь, пускай ему так и не довелось зажечь спичку.
— А ты как думаешь, долго ли протянет в местной тюрьме человек, убивший Кейли Руни? — спросил Джексон. — Анна хотела уехать вместе с ним, но он наотрез отказался. Не мог ее на такое обречь.
— На что именно? — уточнила я. Ведь в итоге мама все же сбежала. Сменила имя. А спустя три года на свет появилась я.
— Да черт разберет их обоих, — проворчал Джексон Карри. — Вот, гляди, — он бросил что-то к моим ногам. Орен вздрогнул, но не стал возражать, когда я шагнула вперед и нагнулась, чтобы поднять маленький льняной сверток. Внутри обнаружилось две вещи: письмо и маленький металлический диск размером с четвертак.
Я начала читать письмо. Мне почти сразу стало понятно, что именно его Тоби упоминал в открытках.
Дорогая Анна, одинаково читается с начала и с конца,
прошу, не питай ко мне ненависти — а если все же меня ненавидишь, то ненавидь за дело. Ненавидь меня за злость, эгоизм и глупость. За то, что я под кайфом решил, что мало спалить один причал — надо сжечь дом, чтобы ударить моего отца по больному. Ненавидь за то, что я допустил, чтобы другие затеяли со мной игру — и относились ко всему этому как к игре. Ненавидь за то, что именно я выжил.
Только не за мой уход.
Можешь сколько угодно мне повторять, что я никогда не зажег бы той спички. Можешь верить в это. Не исключаю, что придет день, когда я и сам в это поверю. И все же из-за меня не стало троих человек. Я не могу здесь остаться. Не могу остаться с тобой. Я этого не заслуживаю. Домой я тоже не вернусь. Не хочу, чтобы отец все это замял.
Рано или поздно он все поймет. Так было всегда. И он вернется за мной, Анна. Попытается все исправить. Если я подпущу его к себе, он зачарует меня сладкими речами и заставит себе поверить. Соблазнит на то, чтобы я позволил ему смыть свои грехи — такое возможно, когда у тебя миллиарды на счете, — и тогда мы бы с тобой жили счастливо. Но ты заслуживаешь лучшей доли. И твоя сестра ее заслуживала. А я заслужил лишь забвение.
Я не стану себя убивать. Ты взяла с меня это обещание, и я его выполню. И в полицию я тоже не пойду. Но мы не можем быть вместе. Я не хочу обрекать тебя на такое. Я знаю тебя, знаю, что любовь ко мне приносит тебе боль. Больше больно не будет.
Уезжай из Рокуэй-Уотч, Анна. Кроме Кейли тебя тут ничего не держало. Смени имя. Начни с чистого листа. Знаю, ты любишь сказки, но со мной никакое «они жили долго и счастливо» тебе не светит. Мы не сможем всю жизнь прятаться в нашем маленьком замке. Тебе нужен новый. Надо двигаться дальше. Жить. Ради меня.
Если однажды тебе что-нибудь понадобится, тебе поможет Джексон. Цену кругляшку ты знаешь. И все обстоятельства тоже. Ты знаешь все. Пожалуй, ты единственный человек на планете, который знает меня настоящего.
Если сможешь, возненавидь меня за все, чем я это заслужил. Но только не за то, что ухожу, пока ты спишь. Я знаю: ты бы ни за что меня не отпустила, а говорить «прощай» невыносимо.
Гарри
Я оторвала взгляд от письма. В ушах звенело.
— Он подписался как Гарри.
