К наступлению темноты работы должны были закончить. Останутся только те, кто будет следить за печками, чтобы они не погасли и помещения не остыли, но они уйдут перед приездом раненых. Меня всё устроило.
Как только стемнело, я приступил к работе. Ездил по улицам на выданной мне машине, Хранилище постепенно опустошалось, и людей там становилось всё меньше и меньше. Когда рассвело, я улыбнулся: раненых в Хранилище не осталось. А те, кто остались, к теме эвакуации медсанчастей отношения не имели.
Я заехал в санитарное управление, там с ночи продолжалась авральная работа: всё подготовленные помещения были переполнены, почти все школы забиты ранеными, даже уроки пришлось отменить. Чтобы урегулировать вопросы с размещением, было принято решение две трети раненых отправить вглубь страны, этим и занимались. Многие раненые требовали ухода, операций и всего того, что у них там в этом направлении делается. А машину у меня забрали, она санитарному управлению принадлежала, а раз мавр сделал своё дело, то мавр может валить.
Было девять утра. Я отошёл на соседнюю улицу и свернул во двор, Взор подтвердил, что свидетелей нет. Достав из Хранилища новенькую «эмку», из тех, что были найдены в Киевском котле, я запустил движок и покатил к дому. Там припарковал её и поднялся к себе в квартиру. Поскольку я уже терял тут машину (после моего ареста она так и не нашлась, как сгинула), а терять я не люблю, то на эту машину я наложил метку: теперь, если угонят, то достаточно будет поездить по городу, и Взор покажет пропажу.
Весь день я спал, а проснулся, когда уже стемнело. Ну вот, привык жить ночной жизнью. Покинув квартиру через балкон, я направился на дело. Да, к Филатову этому, пора поквитаться за всё. Проблема была в том, что я знал только его должность, но где он живёт, когда дома бывает – всё это было мне неизвестно. И как получить информацию, кроме как взяв языка, я не знал. Оставалась надежда на опцию прослушивания. Может, кто помянет его? На велосипеде, чтобы тихо, я добрался до центрального управления городской милиции, покрутился и покатил назад. И чего ездил, если прослушивать и из квартиры можно? Ну, хотя бы определил, какое здание мне нужно. Кстати, район с моим домом в зону работы Взора попадал; если кто ко мне ломиться будет, сразу узнаю.
Вернувшись, я убрал велосипед в Хранилище, потоптался на том месте, где ранее оставил свою машину, и, осмотревшись, ругнулся: у меня тачку угнали. Опять. Так вышло, что я не акцентировал на ней внимание, сосредоточившись на здании управления столичной милиции, вот и проворонил. Ну да ладно, время есть, поищем. Дарить машину каким-то ушлёпкам я не собирался. Да и размяться хотелось.
Ночью жизнь в столице замирала: действовал комендантский час. Даже мне было сложно ездить по улицам. Ладно патрули, они как раз проблем не доставляли, я просто объезжал их по параллельным улицам. Так ведь теперь на перекрёстках некоторых улиц стояли посты, вот их объехать было сложно. Но, как оказалось, возможно. У меня был пропуск на ночное время, свободный, но светить себя я не хотел. Так я и катался по улочкам, пока Взор не дал сигнал: на границе дальности его работы сработала метка, поставленная на машину. Это что-то вроде магической радиационной метки. Удобная штука, входит в арсенал «Облака». Правда, ставить метку можно только касанием, дистанционно не работает.
Я добрался до гаражей: здесь, похоже, было автохозяйство. Проникнув на территорию, я, зайдя со спины, ножом вскрыл аорту сторожу и отбросил его в сторону, чтобы кровью не запачкаться. Выронив берданку (благо та не выстрелила), он упал, хрипя и булькая. Пожилой совсем, а вор. Я прошёл к стоянке машин у ремонтного бокса и убрал свою машину в Хранилище. Подумав, решил поискать и ту, что пропала после ареста. И представляете, нашёл, в одном из боксов стояла. Машина новенькая, но пока каталась без меня, тысячу километров наездила. Забрал. А чужие мне не нужны, да и хлам тут один. Покинул территорию тем же путём и на велосипеде покатил обратно. Машину поставил на прежнее место и запер. Вскрывали её аккуратно, следов нет, внутри тоже всё было на месте. В квартиру вернулся тем же путём – через балкон. И вскоре уже спал.
Утром меня разбудил стук: уже знакомый посыльный в звании лейтенанта ждал на лестничной площадке. Часы на комоде показывали восемь утра. Встав, я прогулялся к двери и выяснил, что меня ожидают в Генштабе. Лейтенант спустился к машине, которую за мной прислали, а я умылся, быстро оделся и присоединился к нему. Вскоре мы доехали до нужного здания. Маршала ещё не было, тот прибывает в десять часов, потому что работает допоздна, а порой и до утра.
Я в новенькой отглаженной форме ожидал его прибытия в приёмной. Кроме меня тут было с два десятка командиров, все не меньше полковника, и я со своим званием откровенно не вписывался в компанию. Разве что Звезда Героя, к которой я очень серьёзно относился, хоть как-то примиряла их с моим присутствием. А так все косились. Правда, вскоре узнавать начали, перешёптывались. Вот так я и сидел почти час, пока не появился Шапошников. Осмотрев командиров в приёмной, он приметил меня, сидевшего в уголке, и велел:
– Зайди.
Я прошёл за ним в кабинет, чувствуя спиной недовольные взгляды командиров. Секретарь закрывал распахнутые окна: видимо, проветривали помещение, пока маршал отдыхал. А вообще свежо, бодрит. Маршал сел за стол и, указав на стул, велел мне садиться, после чего спросил:
– Ты встречался со штабом двадцать шестой армии и её командиром?
– Да, товарищ маршал, в первые же сутки, как линию заслонов перешли и оказались на территории котла. Встретили их в двух километрах от заслонов. Шли внаглую, с одним головным дозором, разводили дымные костры, не соблюдали шумомаскировку. Меня удивило, как они вообще до заслонов дошли, их давно должны были перехватить. Везунчики.
– Не такие уж и везунчики. Когда переходили линию застав, нарвались на пулемётный огонь. К своим удалось прорваться едва ли трём десяткам, остальных там положили. Командарм погиб.
– Ничуть не удивлён. Нашумели, скорее всего, товарищ маршал. Я их предупреждал, да, видимо, не в коня корм.
– Дело в том, что начальник политуправления армии, который выжил, хотя получил тяжёлое ранение бедра, сообщил, что ты вышел на их штабную колонну, отказался выполнять приказ да ещё навёл их на немецкую засаду.
– Вот сволочь злопамятная.
– Это так?
– Нет. Встречались, было дело, они сами вышли на нашу дневную стоянку. Парням пришлось прятаться, а я вышел к ним, поговорили. Командарм пытался отдать приказ, чтобы я их вытащил из того дерьма, в которое они сами залезли, да ещё бросив вверенные им войска. Да, я отказался выполнять приказ: парни бы меня не поддержали, а один я бы не справился. Так что показал им на карте, где немцы расположились, где пулемёты стоят, и посоветовал, как обойти. Шанс у них был, но, видно, нашумели, а дальше понятно: взлетели осветительные ракеты и заговорили пулемёты.
– Товарищ Гусаров, вы знаете, что такое субординация? Вы знаете, что старшим по званию нужно подчиняться?
– Что-то такое было, товарищ маршал. Где-то я о подобном читал.
