— Я буду очень стараться стать хорошей миссис Бонджи. Я знаю, что была плохой, но приложу все силы, чтобы исправиться, только сначала я должна поехать в Европу, а иначе уже никогда не смогу это сделать.
— А я не был хорошим мистером Бонджи, — вздохнул Эрнест. — Я недостаточно хорошо тебя защищал и, что хуже всего, насмехался над тобой. Но ты же знаешь, Муки, что на самом деле я тобой восхищаюсь. И начиная с этого дня, прямо с этой минуты обещаю, что больше никогда не буду плохо себя вести.
— И не скучай по мне слишком уж сильно, — попросила я и снова поцеловала его — нежно, медленно, с любовью. — Я скоро вернусь.
— Знаю. Просто не люблю оставаться один, меня это бесит.
— Я тоже не люблю оставаться одна, и меня это бесит. Но ты иногда бесишь сильнее.
— Буду водить компанию с кошками, — улыбнулся Эрнест.
— Хорошо, только не спи вместе с ними на полу, Клоп. Это вредно для твоей спины.
— Буду читать им твои письма. Когда ты будешь писать из Лондона и потом откуда-нибудь еще, а я забуду наш секретный код, то попрошу кошек напомнить его мне.
— Но ты смотри и правда не забудь.
— Если повидалась с Робертом Капой, значит ты в Африке, — сказал Эрнест. — А если упомянешь Херба Мэттьюса — то в Испании.
— В Италии.
— Я тебя проверял, миссис Бонджи.
— И ты приедешь, если с этой подлодкой будет покончено до моего возвращения?
— Боюсь, что вряд ли. В этот раз мы, как только получим приказ, будем патрулировать море два или три месяца. Ты же не пробудешь там так долго.
— А если пробуду?
— Тогда конечно. Если охота на субмарину закончится раньше, чем ты заберешься обратно ко мне в постель, я прилечу в Лондон, влезу через окно в твой номер и буду любить тебя, как сумасшедший.
Приехав в Нью-Йорк, я почувствовала себя разжиревшей, обрюзгшей и старой. Чтобы избавиться от этих малоприятных ощущений, я прошлась по врачам, проколола курс витаминов и заглянула к дантисту. Я отремонтировала туфли, чтобы они стали крепче и соответствовали условиям военного времени. Подстриглась и покрасила волосы в светло-каштановый цвет, как хотел Эрнест, именно такие были у Марии из романа «По ком звонит колокол». Светская жизнь Нью-Йорка показалась мне скучной, а вот когда Патрик приехал из школы-пансиона, это было весело.
С книгой, которую я в итоге решила назвать «Лиана» — по имени главной героини, — все продвигалось быстро и гладко. Ну разве что меня немного расстроили предваряющая выход романа заметка, где меня называли не иначе как жена Эрнеста Хемингуэя, и фотография для обложки, на которой я выглядела настолько же старой, насколько себя ощущала. Но все эти мелочи не имели особого значения на фоне по-настоящему важных событий: «Лиану» обсуждали в «Книге месяца», а на студии «Парамаунт пикчерз» поговаривали о возможной экранизации. И Театральная гильдия тоже проявила интерес к роману, вот только их надменная импресарио «Я-знакома-со-всеми-важными-людьми-так-что-послушайте-меня» покровительственным тоном заявила, что моя «межрасовая история любви» не найдет отклика у публики, если я не сделаю главную героиню белой, причем сказала это с такой уверенностью, что мне захотелось натереть ей рот острым перцем.
Прошли уже три недели сентября, а мои бумаги для поездки в Европу до сих пор еще не были готовы. Я переехала из «Беркшира» в более дешевый «Глэдстоун», свила в номере гнездышко и украсила его фотографиями Эрнеста, кошек и «Финки». Я так тосковала по мужу, что все наши ссоры больше ничего для меня не значили. Это были всего лишь жалкие обломки, выброшенные на берег после моего растянувшегося на долгие месяцы плавания в море нового романа и его долгого плавания в настоящем море.
Я стала уезжать на уик-энд в Вашингтон. По субботам Рузвельты приглашали на ужин гостей, и в итоге я перезнакомилась со всеми послами в городе. А по воскресеньям миссис Рузвельт лично готовила на ужин омлет.
Мы с Эрнестом регулярно обменивались любовными письмами. Я почти сразу, как приехала в Нью-Йорк, посмотрела «По ком звонит колокол» и заверила Хемингуэя, что критики пишут полную ерунду: картина вовсе не напичкана политикой, как они утверждают. Главные герои, которых играют красавец Гэри Купер и прекрасная Ингрид Бергман, просто очень хорошие люди, а фашисты именно такие, какими и должны быть все отрицательные киногерои. Да, фильм получился длинный, но это потому, что он рассказывает о важных вещах. И если бы зрителям разрешали курить в зале, то никто бы и не подумал, что три часа — это долго. Только вот режиссер напрасно использовал не черно-белую, а цветную пленку. Из-за этого все (грим, декорации) выглядело немного ненастоящим. Но это была дань моде, зрители тогда рвались на цветные фильмы, а Ингрид Бергман в роли Марии с короткими светло-каштановыми волосами и синими-синими глазами выглядела просто потрясающе.
Эрнест написал, что рад за фильм и что я лучший судья, чем все эти вшивые кинокритики. Он много рассказывал о Бамби, который теперь уже был лейтенантом военной полиции и приезжал к отцу в отпуск из Мичигана, со своего первого места службы в Форт-Кастере. После отъезда сына Эрнест пожаловался, что так сильно скучает по нему и по мне, что боится умереть от тоски. Я ответила, что не могу стать причастной к такой болезненной смерти и что мне тоже грустно и одиноко, что он для меня важнее всего на свете и, если он действительно не в силах перенести нашу разлуку, я откажусь от предложения «Кольерс» и вернусь к нему. Но Хемингуэй по-прежнему все еще ждал разрешения снова выйти патрулировать на «Пилар», причем на этот раз они должны были базироваться в Гуантанамо.
В конце октября я получила удостоверение военного корреспондента и на скоростном самолете авиакомпании «Пан Американ» вылетела в Лондон — через Бермуды, Португалию и Ирландию. В «Кольерс» мне заказали один масштабный материал и небольшие, на тысячу слов, статьи о простых людях, в любом количестве, сколько моя душа пожелает. Истории про обычных людей — это то, что мне давалось легче всего, я была рада оказаться на границе с войной и была готова ее перейти, как только появится такая возможность. Все путешествие в Великобританию заняло двенадцать дней, но я была так счастлива, что наконец-то лечу на войну, что во время промежуточных остановок танцевала со всеми, кто был не против потанцевать. Я написала обо всем этом Эрнесту и еще добавила, как хочу, чтобы он тоже был со мной.
Лондон, Англия
Ноябрь 1943 года
Аллен Гровер из «Тайм», мой старый приятель, которому я три года тому назад устроила разнос за статью о романе «Поле брани», использовал все свои связи, подергал за все ниточки и устроил так, что я смогла на две недели снять номер в отеле «Дорчестер» на Парк-Лейн. Лондон был наводнен журналистами: одни возвращались из Северной Африки, другие приехали на побывку из Италии, третьи ждали, когда начнется следующая фаза войны, причем никто не сомневался, что это произойдет во Франции. Так что свободные номера в лондонских гостиницах были такой же редкостью, как и плиссированные юбки на женщинах (их больше не шили — этот фасон считался неразумной тратой ткани).
