— Еще пара неосторожных движений, и мы никуда не поедем, — хрипло шепчет, ведя рукой по бедру к груди. А затем резко опускает ладонь на полушарие и сквозь ткань прощупывает сосок, прокручивая горошинку.
Задыхаюсь от эмоций и оступаюсь в попытке отойти подальше, на что Андрей молниеносно притягивает меня к себе и шепчет на ухо:
— Поехали, — утробно и так надрывно звучит. Взгляд скользит к выпирающей ширинке, и я так же тяжело выдыхаю.
Ноги не слушаются, но продолжаю идти за массивной фигурой Андрея. И даже то, что на каблуках, никак не спасает ситуацию — разница в росте внушительна.
В машине атмосфера сгущается, первые сумерки опускаются на город, а с ними уходит и весь бывший ранее относительно уверенный настрой.
Моя рука покоится у Андрея на бедре, он сам положил и строго настрого запретил двигать ею. Смешно и в тоже время как-то очень тепло на душе.
Жесткая ткань приятно щекотит кожу. Спустя двадцать минут массивный внедорожник останавливается у огромных черных кованных ворот, за которым возвышается по меньшей мере особняк. Неприлично ахать на такое, но Андрей и сам считывает мои эмоции:
— Маленький домик, ага.
Я ошарашенно смотрю на него и в уме прикидываю, какой вопрос можно задать.
— Кем работают твои родители?
Он передергивает плечами и бесстрастно заявляет.
— Бачинский Андрей, мой отец. Депутат, кандидат в мэры. Мать просто красивая, — заезжая в открытые ворота, кривится Андрей. Словно выплюнул эти слова, выдавил из себе через силу.
Назвали в честь отца…это мило.
Андрей тормозит и вдруг резко притягивает меня к себе.
— Если ты почувствуешь себя не в своей тарелке, просто скажи мне. Сразу уйдем, — спустя секунду он умещает меня у себя на коленках, задирая платье по пояс. Целует в шею, проводит израненными губами по ключице. Мое дыхание сбивается, губы пересыхают, и я то и дело облизываю их как в горячке. Мужчина опускает ладони на оголенные ягодицы и тяжело выдыхает. — Смилуйся надо мной, ты без белья? — скользит пальцем к промежности и облегченно стонет. — Стринги, — резюмирует как-то отчаянно.
Под такое платье, конечно! Не панталоны же надевать.
Чувствую, что внизу ощутимо влажно. Я все мокрая от каких-то простых прикосновений. Взгляд у мужчины темнеет и мутнеет от похоти. Он хочет меня и надо быть дурой, чтобы этого не понять, ведь сижу я прямо на выступающем бугре, упираясь самым сокровенным в него.
Жарко, безумно жарко, и еще противно неприятно в сосках, трущихся о тонкую ткань летнего бюстье, не стягивающего грудь как следует. Лишь поддерживаещего в некоторых местах, но возбуждение уже не скроет.
— Видела бы ты себя, — произносит у губ, а затем проводит языком по контуру. — Какая ты красивая.
Из меня не выдавливаются слова, я вся настолько возбуждена, что не верится даже. Раньше…раньше никогда такого не было. И даже мысли о подобном приводили в ужас.
— Андрей, нам надо идти, — беру лицо в ладошки и легонько целую в уголок губ.
— Надо, — сипит и хватает меня за голову, погружая горячий язык в рот. Надо остановиться. Надо, но я только прижимаю его к себе сильнее. Руки мужчины гуляют по телу, вынуждая прогнуться в пояснице. Он спускает одну бретельку и оголяет грудь, цепляя пальцем бюстье. Холодок проходится по коже. Плотная горошинка становится почти каменной.
Благослови, Боже, всех, кто придумал тонированные окна. Когда губы смыкатся на соске, я перестаю осознавать реальность и громко стону. Большим пальцем он начинает ласкать лобок, спускаясь все ниже, а затем сдвигает тонкую ткань и погружает палец в меня. Хлюпающий звук отрезвляет, я дергаюсь и шепчу куда-то в затылок, потому что мужчина так и продолжает терзать грудь.
— Андрей, ну мы…нас.. — бред сумасшедшего, — надо идти…
Он обводит клитор большим пальцем и сильно надавливает на центр, от чего я откидываюсь назад и, если бы не мощный захват, точно бы ударилась о руль.
— Идем, идем, — упирается лбом в ложбинку груди, а второй рукой поправляет вставший колом член. Хорошо, что я не крашу губы. Хорошо, что я не думала долго над прической, хорошо, что в платье.
Андрей приподнимает меня за талию и стягивает трусики под мой утробный стон.
— Что ты делаешь?! — шиплю, цепляясь каблуком за сидение. Мои коленки полностью утыкаются в грудь мужчины, а промежность теперь видна как на ладони. Он опускает руку туда и начинает размазывать влагу.
— Нельзя ходить в мокром, — а затем с самым непринужденным видом облизывает палец, который до того побывал во мне. После же целует в губы. Трусики оставляет в бардачке.
Больше вопросов задавать не хочется, нет сил. Мозг уплыл куда-то…в общем куда-то далеко.
Мы плавно движемся ко входу по гравийной дорожке, обрамленной высокими фонарями во весь человеческий рост. Все, о чем я могу думать…это о влаге на бедрах и отсутствии трусиков. До чего я докатилась?
Нас радушно встречает Мила, стоя у громадного куста неведомого мне растения, источающего сладкий аромат.
— А вот и вы, — меня она предусмотрительно не касается, лишь тепло улыбается, а вот Андрея целует в обе щеки и забавно хмурит брови наставляя:
— Ты только, пожалуйста, не заводись как жигуль в сорокаградусный мороз, хорошо?
Андрей сжимает руку с такой силой, что даже больно. Словно спохватившись, резко отпускает и притягивает к губам. Целуя раскрытую ладошку. Приятное тепло разносится по телу. Я думаю о том, как он до этого целовал грудь, и очень жалею, что не надела пиджак. Андрей же скидывает с себя куртку и жесткими движениями накрывает мне плечи. Заметил выступающие соски. Заметил. Хмурится и злится. А вот сам виноват!
Он смотрит на меня как-то свирепо-виновато и вновь сковывает руку в теплой руке.
Смотреть же на Андрея без слез невозможно, потому что к вечеру лицо опухло еще сильнее, очевидно, не задать вопросов родители не смогут. Пусть шрамы и украшают мужчин, но я не хочу, чтобы мой мужчина носил это все.
И только войдя внутрь, смогла понять, что мое волнение как аппетит, пришло только во время «еды»/ появления в странном замке. Теперь-то я смело могу назвать витиеватый дизайн сказочным. Словно ожила мультипликационная картина Диснея. Все слишком помпезно, слишком дорого и слишком…показушно, что ли.
Все лучшее сразу включили в одном месте. Возможно, я абсолютно ничего не смыслю в дизайне, а, возможно, как раз наоборот. Мы продвигаемся в богато обставленный зал, и моя уверенность сходит на ноль.
Где я, а где он? Пусть я бы и в жизни не сказала, что Андрей ведет себя как-то не так, кичится богатством, или еще что. Но именно сейчас я смогла в полной мере ощутить пропасть между нами. И дело уже далеко не в годах, опыте или нашем прошлом. Вот такая биография всегда будет шептать, что мы люди из разных сословий.
