— Все в порядке, — не своим голосом прошептал и коснулся губами лобка. Сладкий запах щекотит нос, чуть прошелся язычком по клитору, а Еся сразу же дергается.
— Что ты…Андрей, — откидывается назад и пытается оттянуть мою голову от себя.
А я и правда, я никогда подобного не делал, а тут захотелось. Мне все с ней хочется. Волна жара опять находит на меня, затягивает. Член уже стоит колом, но этот адский звонок не прекращается. К нему подключается и мой мобильный. Все разом сговорились, что ли?!
— Я сейчас засуну этот звонок кое-кому в одно место!
Выдаю и спешно двигаюсь к двери, на ходу цепляя мебель и все косяки. Меня повело уже, да и не выспался. Прибавить к этому постоянно ноющую боль в теле — и коктейль невротика у вас.
Не успеваю открыть дверь, как она с шумом отскакивает в сторону, а мне опять прилетает. Свист стоит в ушах и блокирует сознание на доли секунды. Ну твою ж мать, когда уже эта губа заживет?
— Я ТАК И ЗНАЛ, — Александр Павлович в самом неприглядном внешнем виде вламывается в квартиру и уже готов размазать меня по стенке, а может и выдернуть Фаберже, вот только увидев мою рожу, морщится. — Неужели тебе мало своих шлюх?! Зачем тебе моя дочь? Что ты за человек такой?!
Я его понимаю. То есть чисто гипотетически, если бы у меня была дочь, я бы такому чуваку уже давно отвинтил голову. Хотя. Этот чувак бы просто не дожил до секса с ней, потому что я отстреливался бы из окопов. В двадцать пять, и то очень может быть, он поцеловал бы ее.
Но со своей стороны я ничего не могу поделать. Пытался избавиться от наваждения? Пытался. Переключался? Не вышло! Я принял тот факт, что абсолютно повернут на Есе. Причины мне неважны, сам факт того, что я не могу без нее — для меня неоспорим. Отказываться или идти на поводу у кого-то не собираюсь. И более того: сотру в порошок любого, кто попытается мне помешать.
И тут же выскакивает Еся, полуголая в моей рубашке. Прекрасный вид для встречи с папой. На изящной фигурке широкая белая рубашка смотрится настолько аппетитно, что только слепой мог бы не заметить сочную грудь, аппетитные бедра. Как, впрочем, и бесконечно зацелованных губ, засоса на шее и вообще качественно оттраханный видок.
— Папа, что ты делаешь? — глаза на мокром месте, но вид просто сногсшибательный. Если бы не вся кощунственная ситуация…прямо бы у стены…, честное слово.
— Что я делаю?! Что ты делаешь?! Что ты забыла у этого мудака дома. Спишь с ним? — разошелся не на шутку. — Ты посмотри на свой вид! А ты могла хотя бы сказать, что с тобой все хорошо?! Могла?
Еся краснеет и начинает отступать, ну же, девочка. Я с тобой. Ловлю ее перепуганный взгляд и всем своим видом пытаюсь послать мысленно успокоение. Прохожу к ней и уверенно беру мокрую холодную ладошку.
— Я…мне жаль.
— Александр Павлович, при всем уважении, но давайте решим сами и без Еси, — наседаю на мужчину и считаю, что прав.
— Почему я должен поднимать на уши всех, отслеживать твой телефон и двигаться по приборам, блядь?! И волноваться, как бы мою дочь не нашли в лесополосе?! Совесть твоя где?!
Прячу девушку за спину и ощущаю частое-часто дыхание. Губами она касается моей лопатки. И уже плачет.
Да, я мудак, и даже признаю это. Более того, считаю себя обаяшкой, но разговаривать в подобном тоне с Есей не дам никому. Даже будучи таким мудаком, которого раньше мало что могло бы тронуть из подобного.
Да я бы рассмеялся и забыл бы уже через десять минут. А тут я испытываю злость. Она пока мягко плещется на дне, но лучше не рисковать и не продолжать беседу в том же духе.
— Это моя дочь, и как именно вести беседы, решать тут буду только я.
— А давайте мы поговорим вдвоем. Вот как мужчина с мужчиной, и даже можете добавить мне узоров на роже — только сначала разговор, а там уже решим. Я просто хочу, чтобы девочка не была замешана в эту беседу. Все-таки не для нежных ушек. Не предупредили, да, косяк— виноват я.
— Оденься, после этой беседы мы уходим…вдвоем, — цедит Александр Павлович Есе, а та дергается у меня за спиной как-то конвульсивно и тяжело выдыхает.
Александр Павлович проходит на кухню и громко хлопает дверью, а я в это время разворачиваюсь к девушке и обнимаю. В тиски захватываю и жадно вдыхаю нежный аромат.
— Ну ты чего выскочила, мы бы все решили сами.
— Я испугалась.
— Кого? — смеюсь и утыкаюсь в бархатную шейку. — Он твой отец, а не мужик с улицы. Ну вмазал. Так за дело, уважаю его все равно. Но мы с тобой эти делишки потом продолжим, ага? Ну чтобы я уж точно не зря по морде отхватил? — смотрю на свою красавицу как кот из знаменитого мультика, а она, о чудо, смеется. Сквозь слезы хихикает, а дальше неважно уже ничего. Пусть просто улыбается.
— Я пойду одеваться.
— Нет, милая, ты идешь спать. Бегом. И без одежды, — обхватываю ягодицы и прижимаю к себе. Полная грудь приятно упирается в меня, и даже сквозь ткань я могу чувствовать ее возбуждение. Голову сносит. Каким образом этой маленькой девочке удалось сделать из меня расплавленное мороженое? Почему это я растекаюсь, как баба какая-то? — А я сейчас разберусь с твоим отцом, потом приду…и мы закончим начатое.
Прикусываю нижнюю губку своей красавицы и оттягиваю назад.
По тому, как широко распахиваются глаза, начинают понимать — она в шоке.
— Андрей, я не хочу скандалов…
— Никаких скандалов, Есенька, иди спать, я скоро буду — целую в пухлые губки и разворачиваю девушку по направлению к комнате.
Она поворачивается и непонимающе смотрит на меня, на что я лишь загадочно улыбаюсь. На ходу цепляю майку, что висит на ручке двери. Мне кажется, сверкать царапинами на спине перед отцом своей девушки — это не комильфо. Учитывая всю ситуацию. И только, когда шаги стихают, иду на экзекуцию.
Но на кухне меня ждет сюрприз. Кое-кто уже достал дорогущий коньяк десятилетней выдержки и смачно налил в чашку с котиками. Любимая кружка моей сестры. И если с этой кружкой что-то случится…я могу уже писать завещание.
Сажусь напротив и готовлюсь морально к тому, что услышу.
— Она все, что у меня есть Андрей. Буквально все, Работа, звания, операции — все пустое, потому что я без нее никто и звать меня никак. Все самое лучшее, что со мной случилось, случилось именно благодаря Есе. И я прошу тебя…нет я умоляю тебя отойти. Ты не то, что ей нужно. Не потому что ты плохой, нет, просто ты не для нее. А я не хочу видеть, как моя единственная дочь страдает, — залпом выпивает все содержимое, не морщится, не выдыхает резко. Просто выпивает и смотрит на меня потухшим взглядом.
