В мае того года на базе Народного собрания граждан Пусана был организован Пусанский гражданский штаб. Гражданский штаб – это сокращение от Штаба гражданского движения за достижение демократической Конституции. Гражданский штаб был одной из самых масштабных организаций движения за демократизацию за всю историю существования государства. Его размеры и мощь были настолько велики, что он оказывал поддержку всем организациям демократического движения вплоть до оппозиционной партии.
Пусанский гражданский штаб предвосхитил создание Сеульского гражданского штаба и был основан первым в стране. Адвокат Но был назначен председателем Постоянного исполнительного комитета Пусанского гражданского штаба. Председатель в этой организации играл роль «защитной стены», оказывая финансовую помощь. Также в его задачи входило призывать людей на улицах принять участие в митинге или демонстрации, что в значительной степени выходило за рамки принятых поведенческих моделей адвокатов в области прав человека. Вообще, это была не та роль, которую отводили адвокатам, однако Но Мухён сам вызвался исполнять эти обязанности. Я же стал членом Постоянного исполнительного комитета.
Июнь 1987 года. В Пусане под руководством Гражданского штаба ежедневно проходят уличные демонстрации. По сравнению с остальными регионами страны, в Пусане демонстрации были самые многочисленные, к тому же очень яростные. Демонстрации продолжались в центре города ежедневно до глубокой ночи. Вплоть до окончания демонстрации мы следовали за демонстрантами и внимательно следили за возникающими то тут, то там происшествиями, а после этого собирались в церкви «Чунбу» и тщательно рассматривали все случаи этого дня, строили планы на следующий день и только затем шли домой. Мы видели положительную реакцию граждан и наблюдали, как демонстрации становились все более яростными и масштабными, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее мы чувствовали, что есть возможность свергнуть военную диктатуру.
Однако тут до нас дошла новость, что демонстранты, загнанные в храм в квартале Мёндон* в Сеуле, разошлись и что противостояние переходит в спокойную фазу. Численность демонстрантов в Сеуле и других регионах резко уменьшилась. Мы понимали, что если сдаться сейчас, то снова все будет потеряно.
Мы видели положительную реакцию граждан и наблюдали, как демонстрации становились все более яростными и масштабными, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее мы чувствовали, что есть возможность свергнуть военную диктатуру.
Однако в Пусане атмосфера была совсем иная. Наоборот, все только набирало обороты. Руководство Пусанского гражданского штаба во главе с Но Мухёном решило, что центральная роль в противостоянии, которую раньше играл храм на Мёндоне в Сеуле, должна перейти Пусану. Незамедлительно заручившись поддержкой священников Ассоциации справедливости католических священников, Пусанский католический центр организовал забастовку. Впоследствии вплоть до окончания Июньского противостояния Пусанский католический центр взял на себя центральную роль в движении сопротивления, которая раньше принадлежала храму на Мёндоне.
Жители Пусана тоже все чаще принимали участие в движении сопротивления. Если начиналась демонстрация, то зачастую демонстранты продвигались по автомагистралям с восточной части к пригородам Пусана через мэрию и телецентр, образовывая «освобожденные районы». Пусан боролся изо всех сил, и атмосфера в других регионах, в том числе и в Сеуле, где демонстрационное движение временно пошло на спад и наступило затишье, стала снова оживать. Нас переполняла радость, когда мы это видели.
Было примерно 20 июня. Пошли слухи, что в Пусане будет введен гарнизонный декрет и в город войдут войска. Однако эти слухи только прибавили нам сил. Диктаторская власть была загнана в угол, и это придало нам уверенность, что Пусан сам вершит свою судьбу. «Если мы сейчас не уступим и будем держаться до конца в этот решающий момент, мы сможем одержать победу», – так мы рассуждали с Но Мухёном. Позже мы узнали, что вступление в силу гарнизонного декрета в Пусанском округе и введение армии в город, о которых так много говорили, действительно планировались. И только из-за внутренних разногласий уже на стадии окончательной подготовки к передислокации вооруженных сил план не был осуществлен.
Так свет увидела Декларация 29 июня*. Это была декларация капитуляции режима военной диктатуры. Конечно, нередко звучало и такое мнение: «Декларацией 29 июня нельзя положить конец. Это шахермахерство. Необходимо все окончательно ликвидировать». Однако сложность была в том, что поправка в Конституцию о введении системы прямых выборов могла спровоцировать еще больший конфликт на отвоеванной территории. Как бы там ни было, даже после принятия поправки о введении прямых выборов демократический лагерь не смог одержать победу на президентских выборах из-за раскола «двух Кимов*», но это не было виной граждан.
Июньское противостояние было великим гражданским движением за демократизацию, которое силами граждан смогло свергнуть режим военной диктатуры.
Я считаю, что именно Июньское противостояние должно получить наивысшую оценку в истории движения за демократизацию нашей страны. Апрельская революция или противостояние в Кван-чжу имели черты спонтанности или даже стихийности. А Июньское противостояние, наоборот, было организовано единым органом борьбы, который назывался «Гражданский штаб» и имел четко сформулированную цель. Противостояние разворачивалось очень организованно и спланированно под руководством организации и неуклонно двигалось к цели – принятию поправки к Конституции о введении прямых выборов. Разве это не единственный пример в истории движения за демократизацию нашей страны?
К тому же, несмотря на то что Июньское противостояние было движением за демократизацию, распространившимся на всю страну, я считаю, что более правильным будет считать центром движения не Сеул, а Пусан. В Пусане раньше всего был основан Гражданский штаб, в течение всего периода именно здесь шли самые ожесточенные протесты, именно Пусан сыграл роль стимула для распространения демонстраций на другие регионы. Решающий момент наступил, когда после добровольного ухода протестующих из храма на Мёндоне демонстрации в Сеуле и других регионах стремительно затихли, а жители Пусана одновременно с организацией забастовки в Католическом центре стали с еще большим рвением участвовать в демонстрациях, чем вновь разожгли огонь борьбы. Именно это и стало движущей силой, которая привела в итоге борьбу к успеху.
С этой точки зрения мне обидно, что при описании истории Июньского противостояния основная роль приписывается Сеулу, в то время как заслуги Пусана остаются сильно недооцененными. Должен сказать, что это все результат сеулоцентризма.
В этом, конечно, есть и вина жителей Пусана. После объединения трех партий сознание жителей Пусана стало более консервативным, поэтому они сами преуменьшали свою роль в Июньском противостоянии.
Жители Пусана до объединения трех партий были полны гордости и говорили, что, если Пусан восстанет, он может изменить историю, имея в виду, что благодаря движению в Пусане и Масане удалось свергнуть режим Юсин, а благодаря Июньской борьбе положить конец режиму Пятой республики. Мне обидно, что в таком возвышенном самосознании граждан Пусана, где всегда были сильны оппозиционные настроения, произошли такие сильные изменения после объединения трех партий. Постепенно Пусан стал переходить на сторону правящей партии и до сих пор не может освободиться от имиджа сторонника партии «Ханнара».
