«Комната Аристомаха!» — увидев, что именно горит, он застыл от ужаса.
Старался не думать о худшем, пока не оказался в нескольких метрах от пожара. Огонь удалось локализовать, но там, где прежде была крыша, все еще бушевало пламя. Через открытую дверь валил такой густой дым, что ничего не было видно.
Он хотел подойти поближе, но кто-то схватил его за руку. Он обернулся и увидел Эвандра. Тот явно не пострадал, но туника его была разорвана, а лицо перемазано сажей.
— Учитель, надо подождать. Внутрь сейчас не попасть.
— Известно, где Аристомах? — спросил Пифагор.
— Я его не видел… — Эвандр умолк и покачал головой. — Дверь была заперта изнутри. Пришлось ее взломать, но войти было невозможно, и в дыму я ничего не смог различить.
Мгновение Пифагор смотрел на огонь, затем вместе с Эвандром присоединился к цепочке учителей, передававших из рук в руки воду и выливавших ее в комнату. Когда дым немного рассеялся, они осмелились войти внутрь. Их окутал горячий пар, пахнущий мокрым пеплом. Крыша рухнула, а пол был покрыт дымящимися деревяшками.
И тут они увидели лежащее тело.
Пифагор опустился на колени среди пепла и нагнулся к лицу, силясь опознать.
— Помоги мне вытащить его, — торопливо приказал он.
Отодвинул какую-то деревяшку и схватил тело за ноги. Эвандр взялся за руки, и они вместе подняли мертвеца над полом. Он был почти невесомым.
Перед выгоревшей комнатой толпились ученики. Они расступались, в гробовой тишине пропуская их вперед. Когда тело положили лицом вверх на песок во дворе, сомнения рассеялись. Это был Аристомах. Он обуглился, но лицо, уткнутое в пол, оставалось нетронутым. На нем застыло выражение страдания и печали, которые было невыносимо видеть.
— У него что-то в руке, — хрипло заметил Эвандр.
Пифагор не отрываясь смотрел на мертвого друга, с трудом сдерживая слезы. Выражение его лица было непроницаемо. Наконец он отвел взгляд и посмотрел на руку Аристомаха. Она сжимала какой-то клочок, выглядевший как вымазанный сажей пергамент.
— Как он не сгорел? — спросил Эвандр, когда Пифагор взял свиток из неподвижной руки.
Философ покачал головой. Он тоже был удивлен. Рука Аристомаха обгорела, но пергамент остался цел. Он был испачкан, один край потемнел, но большая часть содержания оставалась разборчива. Пифагор повертел его в руках, озадаченно осмотрел.
«Перевернутый пентакль!» — ужаснулся он.
Глаза его углубились в текст, который час назад читали глаза Аристомаха. Способность Пифагора к пониманию была несравнимо выше, поэтому бездна и чернота сгустились над ним быстрее. Лицо побледнело, сделавшись одного цвета с седыми волосами. Пришлось опереться на плечо Эвандра, чтобы удержаться на ногах. Он пробормотал извинение и удалился, оставив учеников возле тела Аристомаха.
Ему хотелось продолжить чтение наедине.
Глава 92
16 июля 510 года до н. э
Человек в маске выглядел необычайно обеспокоенным.
Эта встреча могла определить все его будущее.
Он стоял, прислонившись спиной к стене. Убежище скудно освещала одинокая масляная лампа, стоявшая на полу. Стены терялись во мраке. Рядом с человеком в маске стоял Телис, народный вождь Сибариса. Первое впечатление, которое он производил на других, часто бывало обманчиво. Внешне невзрачный, склонный к размышлениям, однако стоило ему заговорить на публике, он преображался. Движения становились энергичными, а вибрирующий голос передавал энтузиазм, который мигом зажигал всех, кто его слышал.
«Его слабое место — чрезмерная осмотрительность», — подумал человек в маске, внимательно наблюдая за Телисом.
Из-за врожденной осторожности Телис годами оставался в тени, плел заговоры, но никогда не переходил к действиям… Так было до сих пор.
Человек в маске видел краем глаза, как Телис расхаживает туда-сюда. Главарь сибаритов потирал руки и что-то неразборчиво бормотал. Перед ними висела широкая занавеска, которую он в какой-то момент откинул в сторону. С другой стороны открылось помещение, где ожидало две сотни людей, каждый из них представлял целый отряд сибаритов.
Всего их насчитывалось около двадцати тысяч человек.
«Самым большим успехом Крисиппа было знакомство с Телисом», — сказал себе человек в маске и удовлетворенно хмыкнул. Телис сэкономил много месяцев работы и огромное количество золота.
Здание, в котором они собрались, представляло собой амбар. Наскоро сколоченное возвышение — простой деревянный помост, за которым натянули веревку и повесили кусок ткани, служивший занавесом для закутка, где ждали человек в маске и Телис. В амбаре имелась задняя дверь. Ее сторожили Борей и двое телохранителей Телиса, которые рядом с великаном выглядели как семилетние дети. В безмолвном лесу, невидимые в ночной темноте, пряталось еще около двадцати стражей.
За занавеской нарастал возбужденный ропот. Не хватало одного: чтобы один из людей Телиса подтвердил, что все участники прибыли.
За четыре дня до этого человек в маске в сопровождении Борея пришел к месту встречи с Килоном. Политик каждый день отправлял охранника, чтобы поддерживать систему связи. На этот раз человек в маске хотел узнать, как подействовало письмо, которое накануне доставил Аристомаху.
— Аристомах погиб при пожаре, — сказал ему охранник. Человек в маске улыбнулся, однако следующие слова стерли эту улыбку. — Килон поручил мне сообщить вам еще одну новость. Мы только что узнали, что Акенон задержал Крисиппа и отвез его во дворец Главка. Там его пытали, пока он не умер.
— Они убили его? — Голос человека в маске дрожал от страха.
— Думаю, нет, господин, — поспешил ответить охранник. — Главк, присутствовавший при пытках, утверждает, что Крисипп умер сразу же после начала истязаний. Главк и Акенон считают, что все дело в яде.
Человек в маске облегченно вздохнул: «Глупый охранник, ты заставил меня испугаться, что Крисипп выдал мои убежища».
— Скажи своему господину Килону, чтобы продолжал свою работу.
Не обращая более внимания на охранника, он повернул коня и отправился прямиком в Сибарис. Потеряв Крисиппа, он должен был бы сам заняться сибаритскими делами, самой важной частью нынешней стратегии.
* * *
Занавеска откинулась, и из-за нее показалась голова.
— Телис, все собрались.
— Отлично, — отозвался Главарь сибаритов. — Сейчас выходим.
Телис повернулся к человеку в маске. Они обменялись торжественным рукопожатием и шагнули за занавес. Толпа восторженно взревела, хотя подлинного энтузиазма пока не было: обычно он следовал за речами, если все пойдет хорошо. В воздухе ощущалась тревога, которая смешивалась с сухим, сладким запахом хранившегося в амбаре зерна. Каждый из присутствующих серьезно рисковал, отправившись в тот вечер на встречу.
