Но организовать такую атаку было непросто, не говоря о том, что их армия состояла из обычных горожан. Он беспокойно повел головой из стороны в сторону. Это было еще одним доказательством того, что сибариты получали советы военных.
Он вытянулся на коне, чтобы взглянуть на дальние пределы своей армии. Слева они компактно занимали первые несколько метров склона. Справа постирался пляж шириной метров тридцать. Их войска стояли на светлом песке, а замыкающим людям пришлось зайти в море, так что вода доходила им до колена.
«Будет катастрофа, если враг ударит с флангов», — подумал Милон.
Он снова посмотрел вперед. Породистые сибаритские лошади располагались менее чем в километре. Они приближались медленно, словно прогуливались. Не было видно ни знамен, ни каких-либо других заметных отличий. Милон, напротив, был безошибочно узнаваем среди своих людей. Не только из-за его поразительного телосложения, но и из-за двух венков на голове. Лавровый символизировал семь побед на Пифийских играх, а из веток оливы — шесть побед на Олимпийских. Он гордился своими венками, к тому же они служили для поддержания дисциплины и морального духа войск, напоминая, что главнокомандующий — величайший герой в истории Кротона, овеянный славой.
Несмотря на уверенность и престиж Милона, сейчас большинство его солдат и командующих боялись, что он приведет их к гибели. Враг находился всего в полукилометре, и было очевидно, что он намерен смести их с лица земли просто самой своей массой. Все они целыми днями обсуждали две тысячи сибаритских лошадей, которые увеличивались в размерах при каждой новой беседе у костра. Кротонцы смотрели на собственную кавалерию и качали головами: еще бы, у них только один конный ряд, тогда как у врагов целых четыре. Они смотрели на свободные промежутки между лошадьми и представляли, как туда вломятся разъяренные сибаритские животные. И зачем потребовалось Милону столько людей, вооруженных трубами или флейтами вместо мечей? Неужели так важно отдавать звуковые сигналы приказов, пока враг сокрушает их, словно гигантская волна?
Армия Сибариса неумолимо наступала, и они в отчаянии наблюдали за ее приближением. Не понимая, почему полемарх расставил кротонцев так редко. Не видели смысла в лобовом столкновении. Если бы заранее знали, что Милон собирается вести битву таким образом, они бы взбунтовались.
Теперь им оставалось лишь попытаться выжить.
Когда сибариты оказались в трехстах метрах, солнце уронило на них свои первые лучи. Их авангард был виден более отчетливо, и отчетливее стали неуверенность и страх, овладевшие кротонцами. Они вздрогнули, видя в этом знак того, что боги поддерживают врага.
«Они боятся», — подумал Милон, глядя краем глаза на своих командиров. Затем вновь сосредоточил все свое внимание на сибаритской армии. Их разделяло метров двести, и уже было видно, что надвигавшиеся лошади в самом деле необычного размера. Они приближались очень медленно, чтобы поддерживать строй и поберечь силы пехоты.
Образ учителя Пифагора всплыл в сознании Милона, придав ему некоторое спокойствие. «Мы поступаем правильно», — подумал он. Это самое главное, даже если тысячи людей умрут в это утро. Возможно, погибнет и он сам.
Он повернув левую руку, вцепившись в ремни круглого щита. Приподнял его и украдкой посмотрел на толстый металлический наконечник, торчавший спереди. Щит служил как защитой, так и оружием для нападения. Затем взглянул на острие меча, который достал из ножен и держал наготове. Перед боем он всегда проверял оружие, это был его ритуал. Он глубоко вдохнул и повернулся к пехоте, сначала налево, а потом направо. К нему были прикованы сотни глаз, ожидая приказов, чтобы мгновенно передать их всей армии. Острие его меча указывало в небо. Тысячи солдат взялись за рукоятки своих мечей.
В тот миг, когда расстояние, разделявшее обе армии, сократилось до сотни метров, конница сибаритов бросилась в атаку.
Это было похоже на землетрясение.
Земля загудела под ногами кротонцев. Металлические пластины, покрывавшие их доспехи из кожи или льна, застучали друг о друга, во рту заклацали зубы. Этот звон становился все громче, как и топот вражеской конницы. Пятнадцать тысяч кротонцев взмолились Гераклу, Зевсу, Аполлону и Аресу, но по-прежнему стояли неподвижно, сжимая челюсти под бронзовыми шлемами.
Милон ждал, подняв меч. Его люди смотрели на него и на две тысячи лошадей, устремившихся им навстречу. Они были всего в семидесяти метрах, а Милон все еще не отдавал приказа перейти в наступление.
Шестьдесят метров. К небу поднялись сотни труб. Трубачи с трудом удерживали воздух, наполнявший щеки. Почему Милон не опускает меч? Почему они не выставили пики и не вырыли заранее рвы, которые могли бы смягчить удар противника?
Пятьдесят метров. Грозная конница Сибариса обрушилась на армию Кротона, как ураган. Вслед за двумя тысячами лошадей бежали тридцать тысяч разъяренных воинов, готовых завершить бойню.
Милон взревел как зверь и направил свой меч в сторону врага. Трубы пронзительно протрубили приказ в атаку. Опередив своих людей, герой Кротона бросился на конницу сибаритов.
Глава 108
23 июля 510 года до н. э
Армии должны были вот-вот столкнуться в точности напротив человека в маске.
«О боги, какая великолепная картина», — мысленно отметил тот.
С холма, на котором он стоял, открывалось потрясающее кровавое представление, подсвеченное багрецом восходящего солнца.
Конница сибаритов бросилась в атаку, и человек в маске задержал дыхание. Он был потрясен тем, что вот-вот должно было произойти, потрясен плодом собственных махинаций.
Пятьдесят тысяч человек, убивающие друг друга только потому, что он этого захотел.
Он жадно ловил каждое мгновение. В первую же минуту у него на глазах погибнут тысячи людей. Грядущее зрелище вызывало эйфорию, а ведь это всего лишь начало его неминуемой славы.
«Я сам решу, кто выживет, а кто умрет», — загадал он.
Когда оставалось всего пятьдесят метров, отделяющих внушительную кавалерию сибаритов от тонкого рядка кротонской конницы, Милон по-прежнему держал меч поднятым, не пуская своих людей в бой. Они стояли неподвижно, молча, а вражеская кавалерия и пехота надвигались на них, издавая боевые возгласы. «Почему они не нападают?» — удивленно спросил себя человек в маске. Нападение принесет им мало пользы, но стоять неподвижно, не имея никакой обороны, было просто самоубийством.
В этот момент Милон опустил меч, заревел и бросился на врага. Он сделал это с такой неистовостью, что его люди мигом вырвались на несколько метров вперед. Будучи вот-вот поглощенным сибаритской лавиной, он походил на одинокую мышь, стоящую на пути стада быков.
«Милон — один из рабов Пифагора, к тому же его зять», — отметил человек в маске.
Неминуемая гибель кротонского героя вызвала у человека в маске особую радость.
* * *
Конница Сибариса нависла над Милоном, как грозовая туча.
