«Достойная дочь Пифагора», — презрительно подумал человек в маске.
Ариадна молча смотрела на своих похитителей. Ей не хотелось выдавать свой страх. Было очевидно, что похитивший ее великан — тот самый Борей. Прежде она ни разу его не видела, но Акенон подробно его описал. Знала она и то, что Борей принадлежал человеку в маске — Главк отдал его месяц назад. Поэтому ее не удивило, что гигант притащил ее прямиком к нему.
«Но я до сих пор не знаю, — думала она, — кто скрывается за маской».
По взгляду Ариадны человек в маске понял, что она не знает, кто он.
— Как ты нашла это место? — прошептал он, приближаясь.
Борей зарычал, и хозяин поднял на него глаза. Гигант знаками объяснил, что поймал ее далеко от этого места и проникнуть в убежище она не пыталась.
Человек в маске разразился неприятным смехом и повернулся к Ариадне.
— Так это была случайность. Ты попала в наши руки, не зная, кто я и где я прячусь. Верно?
Ариадна заметила, что разум врага вплотную приблизился к ее мыслям. Она изо всех сил старалась его не впускать. Через несколько секунд напряженного молчания человек в маске снова заговорил.
Его властное бормотание гипнотизировало. Слова нежно убаюкивали разум, но потом сделались оглушительными, сковывая мысли и волю Ариадны.
Через несколько минут он отступил.
— Что ж, ты сильнее, чем я думал, поздравляю; однако это не спасет ни твоего отца, ни общину.
Ариадна уронила голову, совершенно измученная. Враг был настолько могуществен, что большинство не выдерживало напор и сдавалось. Это объясняло, почему Борей доставил ее сюда, не тронув ни волоска, несмотря на страстное желание, мелькнувшее в его смущенном взгляде.
— Твой друг Акенон оказался более сговорчив, — продолжал человек в маске весело и одновременно жестоко. Ариадна вздрогнула, услышав имя Акенона, теперь она слушала человека в маске с удвоенным вниманием. — Он сообщил мне обо всем вашем дурацком расследовании. На самом деле единственный стоящий шаг он сделал лишь вчера, выяснив, кто я и где находится мое первое укрытие. Там мы его и поймали. Эти два открытия показывают присутствие в нем проблесков ума, однако при этом он оказался настолько глуп, что никому заранее не сообщил о том, куда и зачем направляется и где в итоге найдет свою смерть.
Последние слова прогремели в ушах Ариадны, как молния Зевса.
«Акенон… мертв!» Она почувствовала такую боль, как будто ее ударили ножом в грудь. Разум оцепенел, не в силах осознать эти слова. Какое-то время она даже не дышала. Ее глаза, обращенные на врага, наполнились слезами и сводящей с ума ненавистью.
Человека в маске весьма позабавило выражение страдания и одновременно враждебности, застывшее в глазах Ариадны. В этот миг он отметил, что Борей смотрит на нее похотливо, с явной примесью изуверства. Внезапно у него мелькнула идея. Он схватил тунику Ариадны за ворот и с силой дернул вниз. Ткань порвалась, и одна из ее грудей, из-за беременности еще более пышная, чем прежде, выскочила наружу. Ариадна попыталась наклониться, чтобы скрыть наготу, но у нее ничего не вышло, запястья были привязаны к спинке стула.
Борей взревел, как бешеное животное. Вид полуобнаженной Ариадны сводил его с ума. Человек в маске схватил обнаженную грудь и сжал ее.
— Хочешь насладиться ею? — спросил он Борея, затем снова повернулся к Ариадне, по-прежнему сжимая ее грудь. — Похоже, ты вызываешь у мужчин настоящую страсть. Вот и Акенон поддался твоим чарам. А известно ли тебе, что Килон готов отдать все что угодно, лишь бы тобой обладать? Это по его приказу тебя похитили и изнасиловали пятнадцать лет назад.
Действительно: однажды Килон хвастался этим геройством, пытаясь произвести на него впечатление. Теперь человек в маске был ему благодарен. Он подарил ему еще один инструмент, чтобы причинять боль дочери своего соперника.
Ариадна снова подняла голову и презрительно посмотрела на человека в маске. Это было единственное, что она могла сделать. В отместку тот с силой скрутил ей сосок. Боль пронзила Ариадну, волоски на теле ощетинились, но выражение лица не изменилось. Затем черная маска приблизилась почти вплотную к ее лицу.
— Подумай обо всем, что я тебе сказал, — злобно прошептал человек в маске. — Сейчас у нас нет времени, чтобы заняться тобой как следует, но уверяю тебя, мы вернемся.
Ариадна различила глаза сквозь прорези в маске. Она сразу поняла, кто за ней скрывается. Это было непостижимо и бесконечно печально. И теперь это открытие уже никому не поможет.
Человек в маске повернулся, взял свитки и вышел прочь, не обращая на нее внимания. Как будто она для него больше не существовала. Борей что-то прорычал своим безъязыким ртом, пожирая его взглядом, однако покорно поплелся вслед за хозяином.
Оставшись одна, Ариадна зарыдала.
Глава 121
29 июля 510 года до н. э
Прошло два дня после того, как Борей поймал Ариадну, и в Совете Тысячи вот-вот должно было начаться очередное заседание. На протяжении веков его будут помнить как самое знаменитое за всю историю Кротона.
В зале царила суматоха. Бормотание, вызванное грызней и замечаниями гласных, было громче, чем когда-либо. На скамье рядом с Килоном сидел главный герой поднявшейся суеты.
Человек в маске явился в Совет.
Более половины собравшихся его уже знали, на собраниях у Килона он выдавал им свое золото, и их околдовывала его темная харизма. Но Триста были возмущены и испуганы. Пифагор сообщил им, что расследование привело к человеку в маске, именно он зачинщик убийств, восстаний и грабежей. Они предполагали, что человек с закрытым лицом, стоящий рядом с Килоном, ответственен за эти преступления.
Пифагора и Милона в зале не было. В тот день началось общепифагорейское собрание. На ближайшие два дня философ затворился в загородном доме Милона с наиболее видными членами братства. Накануне, пытаясь предотвратить нападки Килона, Пифагор встретился с Тремястами и предупредил, что политический враг воспользуется его отсутствием, чтобы предпринять решительную атаку.
— Вы должны держаться стойко, — сказал им Пифагор, окидывая их безмятежным взглядом. — Меня не будет два дня, но собрание сделает нас сильнее. Как только оно завершится, мы направим всю нашу энергию на восстановление политической поддержки, утраченной за последние месяцы.
Эти слова несколько ободрили Трехсот. Однако всякая бодрость улетучилась, как только они вошли в зал и увидели на скамье человека в маске.
* * *
Килон встал, готовясь держать речь, но к трибуне не пошел. Выступая с места в окружении сторонников, он рассчитывал, что в итоге его голос поддержат более половины заседающих.
Он перекинул плащ через левую руку и поднял правую. Потом огляделся по сторонам. Ропот стих, установилась напряженная тишина.
