В. В. Осинский, роль основного противника которого взял на себя в дискуссии на съезде Л. Б. Каменев, сопроводил свой текст язвительным примечанием: «“В Москве” – это значит только в центральном управлении. Ничего подобного мы не найдем во взаимоотношениях Московского комитета и Московского совета. Что если бы Московский комитет вздумал поставить Президиум Московского совета в такое положение по отношению к себе, как Политбюро – Совнарком? Воображаем, какой громовой тирадой в защиту демократического централизма разразился бы тогда московский лорд-мэр»
[541] – Л. Б. Каменев. В скобках В. В. Осинский задал делегатам резонный вопрос: «Почему редакция “листка” опустила при печатании статьи настоящее примечание? Неужели она и здесь руководствовалась интересами партии в целом?»
[542] (а не ее вождей в частности).
Сделав серьезный экскурс во взаимоотношения Политбюро и Совета труда и обороны в 1919–1923 гг., В. В. Осинский набросился с критикой на Л. Б. Каменева, которого он, по всей видимости, расценивал в качестве основного препятствия к радикальному решению вопроса о Политбюро и Совнаркоме: «Все мы по опыту работы в партии и Советах узнали тот “глупый”, но неустранимый закон, который выражается так: 1) каждый человек всегда проникается интересами того звена аппарата, в котором он сидит и необыкновенно цепко держится за сохранение этого звена в привычном виде; 2) каждый человек всегда старается сохранить ту порцию и тот характер командных функций, который он получил, и крайне неохотно идет на какое-либо размежевание и ограничение (причем дело тут не во властолюбии, а в инерции аппарата и положения в аппарате). / Вспомним, с какими великими трудами, усилиями, идущими с мест, производилась реорганизация периферийной структуры нашего аппарата. Руководящие круги упорно всему этому сопротивлялись, но, когда дело доходило до организационного упорядочения Политбюро и Совнаркома, тут сопротивление достигло апогея. Всякое заявление в этом смысле рассматривалось как потрясение самых священных основ. Руководимые патриотизмом Политбюро (есть […] и такой патриотизм, как есть патриотизм наркомпродовский, профсоюзный, патриотизм Московского совета; увы, не только есть, но и очень сильно действует) члены его обрушивались на несчастного “оппозиционера”, который позволил себе подобную дерзость. И все организационные резолюции принимались только для мест (губкомов и губисполкомов. – С.В.) и только в формальных рамках, дабы потом от них отступить»
[543]. Уставший от травли со стороны высшего руководства РКП(б), В. В. Осинский не удержался от перехода на личности: «Естественно, человечески естественно, когда т. Каменев столь усиленно защищает учреждение, членом которого он состоит, а наши предложения называет и “либерально-чиновничьими формулами”, и “самолюбованием юридическими формулами”, и “левым радикализмом”, бог весть как еще. / Да нет же, т. Каменев, ничего этого нет и ни на какую “левизну” мы не претендуем. Не ослепленные “патриотизмом Политбюро”, мы просто в состоянии ясно видеть положение во всей его непривлекательной наготе. И, подобно мальчику из Андерсоновской сказки, который один решился сказать, что “король ходит голый”, доводим до вашего сведения простейш[ую] истин[у]. / Просим всех товарищей еще раз перечитать наши предложения в первой статье, трезво и объективно обсудить их, не смущаясь криками о “ревизии” и “оппозиции”, не смущаясь открытой и резкой постановкой вопросов в настоящей статье, и решить: так ли уж эти предложения ужасны и опасны или предлагают…
[544] простейшую ликвидацию безграмотности»
[545].
Тезисы В. В. Осинского, которые не подлежали публикации, но с которыми все равно предстояло ознакомить делегатов, оказались настолько неудобными, что большевика сочли за благо допустить на съезд – естественно, с совещательным голосом: умение ставить ключевые политические вопросы до определенного момента позволяло Осинскому отстаивать свои убеждения – даже в условиях резолюции Х съезда РКП(б) 1921 г. «О единстве партии» и многочисленных препятствий к предсъездовским дискуссиям, которые, между прочим, Х съезд никак не отменял.
В. В. Осинского атаковали сразу. Л. Б. Каменев в напечатанной в «Правде» статье «Ревизия ленинизма» попытался инкриминировать децисту сочувствие к анонимной платформе Рабочей группы, к которой В. В. Осинский не имел никакого отношения, и раскритиковал «кабинетные мысли» своего оппонента. Подробный анализ статьи заместителя председателя Совета труда и обороны излишен: все сказано в заголовке. На следующий день Л. Б. Каменева поддержал в критике В. В. Осинского Н. И. Бухарин, который договорился до тезиса о «сменовеховстве чистейшей марки»
[546]. Г. Е. Зиновьев, который уже вот-вот должен был закончить ответ Л. Б. Красину, на всякий случай прошелся помимо В. В. Осинского и по этому наркому, и заодно по Л. Д. Троцкому (последний от сражения предпочел уклониться)
[547].
28 марта Г. Е. Зиновьев опубликовал статью «Государство и партия» с критикой Л. Б. Красина, признав идею о разделении партийных и государственных органов «бациллой» – «крайне опасной»
[548]. Вскоре зиновьевскую атаку поддержали меньшевик А. С. Мартынов, через две недели торжественно принятый XII съездом в лоно РКП(б), и Л. Д. Троцкий. Из дипломатических соображений Л. Б. Красин адресовал (формально) свой ответ А. С. Мартынову, однако нападки двух большевистских лидеров заставили выдающегося советского инженера и управленца, замаравшего себя после провала Первой русской революции в «ликвидаторстве»
[549], заострить критику в адрес высшего руководства РКП(б): «Строго выдержанная политическая линия партии и государственной власти не должна мешать восстановлению производства, а чтобы этого не было, надо, чтобы в самом государственном и руководящем партийном аппарате производственникам и хозяйственникам (конечно, партийным) была отведена по меньшей мере такая же доля влияния, как газетчикам, литераторам и чистым политикам… Верхи нашей партии до сих пор построены так, как это было два десятка лет назад…»
[550]. Печатные выпады Красина в адрес Политбюро ЦК РКП(б), и прежде всего Зиновьева с Троцким, были оскорбительны, однако вполне справедливы. Не лишним будет заметить, что на всем протяжении 1920-х гг. проходили периодические кампании по выдвижению новых людей в Советы всех уровней, но не в высший эшелон партийно-государственных деятелей
[551].
