В памяти у меня всплывает картинка: красный шарик, улетающий в ясное голубое небо.
– После этого мне оставалось только заполнить пробелы, – продолжает Лили. – Мои собственные воспоминания о тебе. Мамины и папины тоже. Твои дневники, твои эксперименты, даже твои учебные работы в университете. Рисунки, фотографии, семейное видео – всё это было переведено в данные и добавлено к программе.
Наверное, я должна была рассердиться, что Лили рылась в моих дневниках, но сейчас это не имеет особого значения.
– Я просто хотела всё исправить, Мейзи. – Лили сглатывает слёзы. – Я просто хотела вернуть себе возможность снова играть с тобой.
Я так ошеломлена, что до меня не сразу доходит. Я стою посреди комнаты Лили, но если она говорит правду, то никакой комнаты нет – всё это лишь информация на компьютерном чипе. Даже я. Пифагор полагал, что весь мир состоит из чисел, и сейчас я осознаю, что он прав. Мой мир сделан из нулей и единиц.
– Мне так жаль, Мейзи, – продолжает Лили охрипшим от слёз голосом. – Мама с папой были правы: мне ни в коем случае нельзя было убегать от тебя. – Лицо Лили, обрамлённое седой прядью, снова кривится от рыданий.
– Ты не виновата, – говорю я. Я вижу, сколько боли носила в себе сестра так долго, и у меня разрывается сердце. – Я ведь считалась умной, а повела себя так по-идиотски. – Я тянусь к Лили, чтобы обнять её, но мои руки проходят сквозь пустоту. Я словно пытаюсь обхватить луч солнечного света.
– Это только моя аватарка, – извиняющимся тоном произносит Лили, и я отступаю в удивлении. – После того как всё пошло не так, у меня уже не было времени полноценно добавить себя в этот виртуальный мир. В смысле такой, какой я была на самом деле. Я просто хотела подарить тебе вторую жизнь, но только напортила.
Я мотаю головой, чувствуя на своих щеках слёзы.
– Ничего ты не напортила, – говорю я, всё ещё потрясённая теми невероятными вещами, которые она сумела сделать. – Это лучшая игра, в которую мне доводилось играть.
Когда мы с Лили тестировали для папы «Бешеные гонки», мы нашли ещё один программный сбой. Только, в отличие от просто дурацкого звука, который так нас смешил, он давал игроку бесконечные жизни. Это то, что Лили даёт мне сейчас. Возможность проживать бесконечное число жизней.
Но этого недостаточно.
Я смотрю на сестру, в её глаза – и вижу в них тревогу и заботу обо мне. Мне очень нужно, чтобы она поняла, как я благодарна ей за всё, что она для меня сделала. Я протягиваю руку и нежно глажу её лицо. Мои пальцы мерцают, следуя линиям её отражения. Я почти чувствую тепло её кожи – так вспыхивают в моём мозгу нули и единицы.
– Спасибо тебе, Лили. Спасибо за всё. – А потом поворачиваюсь и открываю дверь комнаты.
– Мейзи! – Крик моей сестры пронизывает тишину.
Я смотрю в тёмную бездну.
А бесконечная темнота смотрит на меня.
Чёрные дыры возникают, когда умирают звезды-гиганты. Израсходовав всё топливо, питающее процесс ядерного синтеза, центр звезды схлопывается, вызывая мощнейший взрыв, выбрасывающий часть звезды в космическое пространство. А вся оставшаяся материя сжимается в крохотную точку, которая превращается в чёрную дыру.
Именно на неё я сейчас и смотрю. Когда воздушный шарик задел провода, моя жизнь взорвалась, оставив позади лишь темноту без конца и без края.
Гравитация внутри чёрной дыры настолько мощная, что преодолеть её не может ничто. Ни свет, ни материя, ни даже информация. А в самом сердце чёрной дыры находится точка бесконечной плотности – частичка меньше атома, – где не работают даже законы, управляющие Вселенной. Эта точка называется сингулярностью.
Я поёживаюсь, стоя на краю горизонта событий. Лишь тонкий ломтик пространства-времени отделяет меня от неодолимого притяжения чёрной дыры. Всего один шаг вперёд – и мне уже никогда не вернуться. Я оборачиваюсь через плечо и вижу Лили. Она по-прежнему тянется ко мне, оцепенев в едином мгновении замершего времени.
А потом я снова поворачиваюсь к чёрной дыре, поджидающей меня за дверью.
Некоторые учёные считают, что сингулярность в центре чёрной дыры заключает в себе разгадки всех тайн Вселенной. Возможно, настало время, чтобы кто-нибудь попробовал выяснить, так ли это на самом деле.
Я закрываю глаза, делаю шаг вперёд, в сингулярность – и отдаюсь во власть вечности.
16
Сквозь сломанную ограду я вижу заднюю часть нашего дома по ту сторону железнодорожных путей. В просвете в нашей живой изгороди чуть колышется белый тент новой беседки.
Я снова на той стороне железнодорожного моста, а Лили уже наверняка подбегает к дому. И я знаю, что будет дальше.
Я чувствую пальцами тепло нагретого солнцем железа. Я кричу сама на себя, приказывая повернуть обратно, но мой разум словно отказывается слушать. Я будто в ловушке внутри собственной головы, не в силах ничего поделать. Я бросаю взгляд на свои часы и проскальзываю через погнутую ограду.
Прямо передо мной навалены мешки с гравием, но мои ноги сами знают дорогу и быстро обходят груду мешков – сколько бы я ни кричала им, чтобы они остановились.
Я не понимаю, что со мной происходит. Когда я шагнула в сингулярность, я думала, что обрету забвение. Что гравитация раздавит меня, что моё тело вытянется в длинную тонкую макаронину, которую засосёт в себя чёрная дыра. А вместо этого меня снова выбросило сюда, в момент моей гибели.
Мой разум в страхе отшатывается от этой мысли. Неужели бесконечность в сердце чёрной дыры заставит меня переживать этот мучительный миг снова, и снова, и снова?!
Я шагаю к рельсам, под подошвами моих кед хрустит гравий. Я прошла уже примерно треть пути. Мой взгляд направлен вперёд, и хотя я посылаю собственному мозгу отчаянные сигналы остановиться, мне сейчас кажется, что я в своём теле не более чем пассажир: зажатый в детском кресле ребёнок на заднем сиденье, который может сидеть и смотреть, как водитель на полной скорости гонит машину прямо на препятствие, но не может перехватить руль.
Впереди под летним солнцем блестят стальные полоски рельсов. Я чувствую на своём запястье натяжение влажных от пота верёвочек воздушных шариков и уже знаю, что сейчас будет…
Я напрягаюсь, ожидая неизбежного взрыва, когда золотой шарик коснётся электрического провода у меня над головой.
И тут откуда-то сзади слышу голос моей сестры, срывающийся в страдальческий вопль:
– Мейзи!
Я оборачиваюсь и вижу пепельно-бледное лицо Лили. Она хватает меня за руку, одним движением вырывает из моей руки верёвочки и отпускает шарики в небо.
Я задираю голову им вслед и вижу, как вырвавшаяся из провода дуга электрического разряда ударяет в золотой шарик. Вспышка света – такая ослепительная, что мне делается больно глазам.
БАХ!
