Сложатся ли его кусочки в единое целое? И что будет потом?
Мы трое проговорили до глубокой ночи. Говорили о том, что надо, наконец, рассказать все маме. Это, конечно, было чистым безумием. Потратив столько сил и бессонных ночей на то, чтобы скрывать от нее правду, мы начали задумываться о том, что, может быть, этого делать не стоило.
Но потом мы все же пришли к выводу, что лучше молчать, но уже по другой причине — ради нее самой. Мы можем лишиться отца и нельзя допустить, чтобы мы потеряли еще и маму.
Но вдруг она поймет все раньше, чем у нас появится шанс объяснить? Или, что еще ужаснее, вдруг папа проснется?
Глава тридцать седьмая
Четверг, 25 апреля 2019 года, 10.30.
Прихлебывая чай, приготовленный для нее Розмари, Мелисса смотрела на лес, завороженная ритмичным покачиванием ветвей на ветру. Легкие звуки музыки лились с чердака, где прятались дети.
Увидев объявление, Мелисса сразу же позвонила Биллу. Она думала обратиться в полицию, но слово «ОТЦЕУБИЙЦА» ударило ее в грудь, словно кинжал. Она вздрогнула. Нет, с полицией связываться совершенно не стоило, особенно после того, как Льюиса допросили в связи с недавним инцидентом. Меньше всего ей нужно было навлечь подозрения на своего сына.
Но ей требовалась чья-то помощь. Она просто не могла сама со всем этим справиться. Она чувствовала, как теряет над собой контроль, совсем как после смерти Джоела. Кирпич, брошенный в окно, стал последней каплей.
Билл приехал двадцать минут спустя, а с ним и Томми Милехам. Они принесли доску, чтобы закрыть разбитое окно. Мелисса отвела Билла в гостиную и показала ему, во что был завернут кирпич. Увидев слово, нацарапанное над головой Льюиса, он ничего не сказал — молча взял объявление и быстро сунул в карман.
— Мы потом это обсудим, — сказал он Мелиссе. — Как следует.
Она молча кивнула. Они даже не стали говорить о том, сообщать ли полиции эти новости. Мелисса просто передала все полномочия Биллу и Томми, как это много лет назад сделала ее мать.
— Как ты себя чувствуешь, милая? — спросила Мелиссу Розмари, сочувственно улыбнувшись и садясь рядом с ней за кухонный стол. Они решили дать Патрику отдохнуть пару часов от постоянных визитов.
— Нормально. Просто устала.
Билл сел напротив Мелиссы и сделал большой глоток кофе. Поставив чашку, он сказал:
— Ну? Расскажешь нам, что происходит?
Мелисса лишь моргнула.
— Мы знаем, ты что-то от нас скрываешь, Мелисса, — сказала Розмари. — Не надо все держать в себе. Ты уже так делала, когда не стало Джоела, и посмотри, во что это вылилось, — она наклонилась к Мелиссе и накрыла своей ладонью ее ладонь. — Позволь нам помочь тебе. Ради детей.
Они были правы, все зашло слишком далеко.
Мелисса глубоко вздохнула.
— Да, я кое-что от вас скрыла, — призналась она.
— Не волнуйся, — ответил Билл, — ты ведь обо всем нам сейчас расскажешь, верно?
Она кивнула и выложила Биллу и Розмари все, абсолютно все. Они слушали внимательно и спокойно, то и дело обмениваясь удивленными, а чаще обеспокоенными взглядами. Ведь Мелисса говорила об их сыне, об их любимых внуках.
Когда она закончила, Билл посмотрел на потолок, в сторону чердачного помещения, где сидели дети, а Розмари, задумавшись, закусила губу.
— Ты уверена, ты точно уверена, что они никого не прикрывают? — уже второй раз спросил Билл.
— Да, точно, — вздохнула Мелисса. — Можете считать это материнским инстинктом.
— Я не могу поверить, чтобы дети так поступили с отцом, — сказала Розмари. — Мой бедный Патрик… Неужели это было последнее, что он понял, прежде чем потерять сознание!
— Ты больше ничего не прячешь от нас, Мелисса? — просил Билл. Карие глаза Билла буравили ее насквозь. — Ты не имеешь предположений, почему кто-то из детей захотел ударить ножом отца?
Мелисса покачала головой:
— Нет, честное слово, нет. Если только сплетни, что он мне изменяет.
Розмари глубоко вздохнула:
— Но ведь ходят и сплетни, что ему изменяешь ты.
— Это неправда! — воскликнула Мелисса.
— Даже если и правда, что он изменяет, ребенок не станет убивать отца только за это, — отрезал Билл.
Розмари смотрела в окно на деревья, и по ее щекам бежали слезы:
— Это какая-то ошибка. Недопонимание. Льюис просто вышел из себя. Ты же знаешь, как это с ним бывает?
— Льюис? — изумилась Мелисса. — Откуда мы можем точно знать, что это Льюис?
— Не стоит, Мелисса, — мягко сказала Розмари. — Да, мы любим нашего внука всем сердцем. Но у него тяжелый характер. У полиции, конечно, возникли подозрения. И у других людей, судя по этому, тоже, — она указала на смятое объявление с нацарапанным над головой Льюиса словом «Отцеубийца».
— Розмари, сейчас мы не должны торопиться с выводами, — заметил Билл.
— Если бы я могла вернуться в прошлое, я бы все рассказала полиции с самого начала, — призналась Мелисса.
— Нет! — сказал Билл. — Ты поступила совершенно правильно, что не стала рассказывать.
Розмари кивнула:
— Да, я согласна с Биллом. Пусть все это останется тайной «Лесной рощи». Так будет лучше для всех.
— Но какой во всем этом смысл? — горько рассмеялась Мелисса. — Все равно Патрик скоро очнется, и все тайное станет явным. Может быть, если вы поговорите с ребятами, то они признаются? Если у нас сложится картина, мы сможем найти выход из ситуации до того, как Патрик скажет правду.
Как только у Мелиссы вырвались эти слова, она осознала весь их ужас. Родители должны попытаться убедить Патрика не говорить правды, то есть соврать. Ее внутренний голос становился все громче и громче. Этот голос говорил ей, что если кто-то из детей в самом деле ранил отца, этот ребенок должен понести справедливое наказание. Или, что еще важнее, с ним должны работать профессионалы. Но сквозь шум этого голоса прорывался материнский инстинкт, требовавший защищать своих детей… и доверять им. Чтобы совершить такой поступок, у них должна быть причина, очень серьезная причина.
— Патрик будет защищать своих детей, что бы ни случилось, — сказала Мелисса.
— Как и ты, — добавил Билл, сжав руки Мелиссы в своих огромных ладонях и грустно улыбаясь ей. — Ты поступила правильно, и Патрик, я уверен, поступил бы так же. Он разобрался бы с этим сам, помог тому, кто нуждается в помощи. Я горжусь тобой, Мелисса. Может быть, и тебе передался дух Байеттов. Да, Розмари?
Розмари кивнула, но, как показалось Мелиссе, очень неохотно.
— Прошлая неделя была для тебя очень тяжелой, — сказала она.
