— Прошу вас, пройдёмте за мной в палату для осмотра больных.
Палата оказалась роскошно обставленной комнатой: кровать с балдахином, стены задрапированы тканью, в воздухе аромат каких-то благовоний, горящие свечи в канделябрах. И куда я попала? Будуар какой-то, а не палата. Тут девице жить, а не пациентов осматривать.
Эр Шатиль, молчавший всё время, пока мы шли в комнату, заговорил:
— Лекка Ярроу, вы как будто впервые в палате для благородных, — и смотрит на меня насмешливо, — давайте осмотрите уже меня, тяжко мне, боли от любого движения, если бы не настойки, я бы вообще не смог сюда добраться.
— Эр Шатиль, прилягте на кушетку, хмм, кровать, мы с вами побеседуем, а после я вас осмотрю.
— Лечить сразу не станете, что ли? — удивленно поднял он брови.
— Считайте, что беседа — это половина успешного лечения, — значимо кивнула я, заметив мой взгляд, эр Шатиль как-то резко посерьёзнел:
— Хорошо, доверюсь я вам, — подойдя к кровати добавил, — есть в тебе какой-то стержень, хоть и сомневаюсь я, что меня можно вылечить, смирился я, дитя, — кряхтя и постанывая эр Шатиль взобрался на кровать и улёгся поудобнее, — ну спрашивай, а то и уснуть здесь недолго.
— Какие боли вас беспокоят?
— Болит здесь, — и палец эра Шатиля уткнулся точно в правое подреберье, — боли терзают в этом месте не так давно, несколько дней, терпеть сил нет. Но до этого мучали меня другие недомогания уже год борюсь с ними, вместе с уважаемым лекком Свеном: тошнота, иногда вся еда выходит наружу, мог часто жиденько ходить в туалет, да и вообще казалось, что болит везде. Но сейчас только тут, — и ладонь легла на область печени и желчевыводящих путей.
— Можно я расстегну вашу рубаху, мне нужно вас обследовать.
— Да когда ж я был против-то, чтоб красивая девица расстегнула мою рубаху, — хохотнул эр Шатиль, и охнул, видно, что его скрутил очередной приступ боли.
Работала я на автомате, просчитывая варианты: это посол, если операция пройдет неудачно, мне мало не покажется, но, если всё закончится хорошо, можно будет с этого много чего выиграть. А благодарность человека такой высоты — немало. После осмотра я присела на стул у кровати, эр Шатиль посмотрел на меня и сказал:
— Вижу я, знаешь ты, что это за напасть такая, — вгляделся пронзительнее и добавил, — скажи, как есть, буду безмерно благодарен за правду.
Я вздохнула и словно нырнула в ледяную прорубь:
— Знаю я, как ваша болезнь называется, более того, ведаю как её лечить, — прикусила задумчиво губу и продолжила, — Желчнокаменная болезнь, и у вас уже крайняя стадия. Люди могут годами носить в своём желчном пузыре целый мешок камней и не догадываться об этом. Или списывать её симптомы на другие болезни: повышенный метеоризм, изжога, расстройство стула, на переедание или «отравление». Но когда камень опускается в желчный проток, — показала я пальцами движение камня, — закупоривая его, становится очень больно. И тогда встаёт вопрос об удалении желчного пузыря. И вам его удалять необходимо срочно. Желательно немедленно, — закончив говорить, я посмотрела на эра Шатиля, и он продолжил мысль, которую я не досказала:
— И шансы у меня низкие?
— Да, боюсь, что так, — печально кивнула я.
— Как эти камни образовались во мне? Как вообще это возможно: в живом человеке — камень?
— Камни образуются по многим причинам и основные из них: наследственный фактор, избыточный вес, — я красноречиво окинула фигуру пациента взглядом, на что эр Шатиль махнул рукой со словами:
— Всегда любил вкусно поесть, хоть одна радость в жизни, и ты хочешь сказать, что это могло стать причиной моей болезни?
Я кивнула и продолжила:
— Употребление в пищу большого количества животного жира, соли и сахара — негативно сказалось на вашем организме. Вам нужно больше блюд на основе каш, фруктов и овощей…
— Погоди, ты предлагаешь мне жевать всё это вместо хорошего зажаристого куска свинины? Нет, я к такому ограничению не буду готов даже после смерти, — натужно хохотнул эр.
— Если вы выживете после операции, вам придется соблюдать определённую диету, и поменять ваши пищевые привычки, — развела я руками.
Эр пошевелил нижней губой:
— Лекк Свен, — позвал эр Шатиль Свена, стоявшего всё это время у входной двери, — позови стряпчего, будем мое последнее слово записывать.
Лекк Свен склонил голову и вышел.
— Вот, что, дитя, мне в любом разе помирать. Но я хочу шанс свой использовать. Соглашусь я на твою «аппирацю», тьфу, где слово-то такое взяла? — пошевелил эр бровями и продолжил, — сейчас оформим документы, что родня моя к тебе претензий не будет иметь, если не выживу, и чтобы этих претензий не было вообще ни у кого. Моё слово крепко, никто тебя за мою гибель винить не станет.
Я слушала его и думала: «А неплохой ведь мужик, заботится о какой-то лекарке, которую видит-то в первый и, возможно, в последний раз. Н-даа, надо, чтобы выжил, но операция непростая, и как оно там у него внутри сейчас — непонятно, ни узи ни рентгена у меня, увы, здесь нет».
Документ справили быстро, и я сказала:
— Эр Шатиль, у вас есть карета? Нужно срочно в городскую Лечебницу, здесь нет необходимых для меня условий и инструментов.
Брови эра Шатиля подскочили чуть ли не до корней волос, и он спросил, обращаясь к Свену:
— В городской Лечебнице есть условия для «апирации», а у тебя нет? — на что лекк Свен пожал плечами:
— Вы уверены, эр Шатиль, что стоит пробовать метод лечения, предложенный леккой Ярроу?
— Это ты поздно начал сомневаться, друг мой, не стоило и звать-то ее тогда. А раз уж позвал и дал возможность лекке Ярроу высказаться, будь добр, не препятствуй сейчас.
А мужик-то кремень — знает, что может не выжить, но ведёт себя достойно и не трясётся от страха.
— Вели готовить мою карету. Едем. Пусть Груву передадут, что я на «апирации». Не до разговоров сейчас.
Я мысленно взмолилась: «Пусть всё получится!».
Глава 31
— И вот это вот было во мне!? — ошеломлению эра Шатиля не было предела, он, как ребёнок, перебирал камни на блюдце, которые я извлекла во время операции.
— Они называются — холестериновые камни. Состоят главным образом из холестерина, муцина, билирубината, фосфата, карбоната и пальмитата кальция, друзья, я потом объясню вам, что это такое, а также небольших количеств других субстанций, — все лекки, присутствовавшие в Лечебнице и сейчас находящиеся в палате, нацарапали что-то у себя на церах, — эти названия, конечно, вам ни о чем не говорят, эр Шатиль. Но вы должны знать, что ваш образ жизни — малоподвижный и привычки в питании — любовь к жирному, привели к их образованию.
— Я теперь всю жизнь проведу на кашках? — печально вздохнул мой, теперь уже бывший, пациент. Я улыбнулась и сказала:
