Гийон понял, что все, что он делал до сих пор — это отказывался признать очевидное. Он пытался уничтожить это сложное чувство, отрицая саму возможность его существования к этой женщине, которая принадлежала к классу тех, кого он больше всего ненавидел. Слабая… Разве она была слабой? Разве не проявила силу, сражаясь с ним изо дня в день? Безвольная… Разве ее воли не хватило на то, чтобы заставить себя выносить оскорбления и ненависть людей из его мира? Страшная… Не он ли каждый день тайком всматривался в черты ее лица, не находя в себе силы оторваться от нее? Кто же она — эта женщина? Кто же она такая на самом деле? И каким образом она умудрилась занять все его мысли за такое короткое время? Благодаря какому чуду она смогла стать для него всем?
— Я отвезу ее в больницу, — раздался голос Сианны за его спиной. — Ее раны придется зашить.
— Езжайте, — ответил он, не оборачиваясь.
— А ты? — не поняла Сианна.
— Она головой сильно ударилась. Проследи, чтобы они не упустили этот факт.
— А ты? — повторила вопрос Сианна.
— А я поеду домой. Встретимся завтра, — ответил он, и резко развернувшись, вышел из помещения, даже не взглянув ни на одного из них.
Кайлин продолжала стоять на месте, в то время, как Сианна оборачивала ее руки в бумажные полотенца. Она не видела, как он ушел, но знала, что он даже не посмотрел в ее сторону. И понимание этого причинило ей гораздо большую боль, нежели прикосновения Сианны к ее раненным рукам.
— Придется шить, — раздался голос Сианны рядом с ней.
— Шить, так шить, — ответила она и направилась к выходу.
Кайлин наложили около двадцати семи швов. Голова ее практически не болела, потому обследоваться дальше она напрочь отказалась. Сианна, к большому удивлению Кайлин, предложила ей остаться у них с Рихтором дома, чтобы кто-то мог позаботиться о ее руках, которыми она теперь с трудом могла себя обслуживать. Кайлин поблагодарила ее за столь великодушное предложение и отказалась, а Сианна в свою очередь не стала настаивать.
После обеда Гийону позвонили и предупредили, что завтра состоится детальный разбор произошедшего с его подопечной, и мягко намекнули на то, что он может потерять не столько свое опекунство, но и лишиться звания даниила. Гийон ответил, что ему на все наплевать, и положил трубку.
День медленно проплывал перед его глазами, а он, совершенно отрешенный, все пытался собрать свои мысли воедино в звенящей голове.
Вечером к нему приехал Маркус и, найдя друга в крайне плачевном состоянии с бутылкой виски в руках перед телевизором, попытался промыть тому мозги.
— Что с тобой? — спросил Маркус, присаживаясь рядом.
— Все в порядке. Видишь, смотрю новости.
— Ты хотя бы отдаешь себе отчет, чем все это может закончиться?
— Чем, Маркус? Я потеряю четвертую степень власти и скачусь до третьей? Или они вообще лишат меня звания даниила?
— В том, что с ней произошло — твоя вина. Если она настолько бесит тебя, почему не отказался от опекунства?
Гийон оторвался от экрана и посмотрел на Маркуса.
— Что ты вообще здесь делаешь? Езжай лучше к ней. Утешь ее. Скажи, какое я ничтожество. Глядишь, обломиться тебе что-нибудь.
— Ты что несешь?
— Что я несу? Не ты ли у нас опекаешь ее? Или это я с ее головы пылинки сдуваю?
— Я всего лишь пытаюсь помочь ей.
— Ну, так и помогай! Чего ты от меня хочешь?
— Поговори с ней. Все зависит от ее показаний.
— И что я ей скажу? "Пожалуйста? Моя карьера в твоих руках?" Или, может, я сниму с ее рук двадцать семь швов?
— Откуда ты знаешь, сколько у нее швов?
— Сианна доложила.
— Ясно.
— Что тебе ясно? Я не стану с ней говорить. Завтра вся эта чертова дребедень закончится и она, наконец-то, избавиться от всех нас, а мы — от нее.
— Дурак ты, Гийон.
— Пошел ты!!!
— Сам туда иди!!! Думаешь, никто не замечает, как ты на нее смотришь? Изучаешь каждый день? Ты поехал ради нее черт знает куда, икать неизвестно что. Ты напился до чертей, когда она выставила тебя из своей комнаты! Ты даже не собирался спать с той шлюхой в бане! Ты ее не хотел!!! Ты думаешь, что мы сегодня ничего не поняли? Твою мать, Гийон, найди в себе силы признаться хотя бы самому себе в том, что ты в нее влюблен!
— Я не западаю на убогих.
— Ладно! — воскликнул Маркус. — Для тебя убогая, а для меня в самый раз. Нравиться мне спать с такими, как она. Фигурка аккуратненькая, даже есть за что подержаться. И сама ничего. Как думаешь, какая она в постели? Взбалмошная и агрессивная или близость мужика придаст ей кротости? Если мне понравится, могу потом тебе ее передать. Или пробужденные тебя не заво…
Удар в челюсть пришелся на конец предложения. Очнулся Маркус уже лежа на полу, в то время, как его друг громил собственный дом. Бутылка виски улетела в сторону лестницы, кофейный столик в окно, стулья из гостиной вслед за столиком.
Спустя несколько минут все стихло. Маркус приподнялся с пола и увидел, как Гийон спокойно открывает следующую бутылку спиртного.
— Мне в стакан налей! — крикнул он.
— Пошел ты! — последовал четкий ответ.
— Ладно, сам налью.
— Какого черта тебе от меня надо? Думаешь, я сам ничего не понимаю? Я с самого начала знал, что ничем хорошим это для меня не кончится. Она меня ненавидит. Постоянно пытается вывести из себя. Я вообще не могу с ней нормально разговаривать!
— А ты задумывался, почему так происходит?
Гийон подал наполненный бокал Маркусу, сидящему на полу.
— Не хочу я вообще об этом думать. Завтра все станет на свои места. Меня лишат опекунства, и Цемеи найдет для нее другого опекуна.
— А ты уверен, что именно этого хочешь?
— Да, Маркус.
— Не этого ты хочешь, Гийон. Совсем не этого.
— Заткнись и пей.
— Ты уже думал, что будешь говорить комиссии?
— Да. Я не стану опровергать ее рассказ.
— Ты не безразличен ей. Это все видят. Все, кроме тебя.
— Она ненавидит меня.
Маркус искренне рассмеялся его словам.
— Неужели? А за кем она в баню пошла? За мной, что ли?
— Я оставил ее одну и это ничем хорошим не закончилось.
— Да? Ну, тогда ладно. Согласен, что вид голой бабы верхом на тебе ее нисколько не взволновал.
— Ты хочешь, чтобы я поверил в то, чего на самом деле нет?
— Иногда вы напоминаете мне старую женатую пару, которые грызутся друг с другом по пустякам только потому, что это привносит в их жизнь недостающий перец. Ей двадцать семь лет. У нее не было мужчины и, естественно, это отражается на ее поведении. Нет ничего хуже неудовлетворенной женщины. А тут еще и мужик, которого хочешь, только и делает, что издевается над тобой. Вот она и бесится. И ты бесишься вместе с ней, потому что хочешь, а взять — боишься. Секс — вот ваша проблема.
