— Это не проблема для меня.
— Ты когда в последний раз с женщиной спал?
— Не твое дело.
— Ты уже снил, как спишь с ней? Одно дело рассматривать постоянно, другое — видеть в снах.
— Тебе лучше заткнуться, Маркус.
— Переспи с ней. Этот поступок решит все ваши проблемы.
Гийон поднялся с пола и вперил взгляд в Маркуса.
— Пускай ты не веришь мне, Гийон. Сейчас не веришь. Посмотрим, что будет завтра.
— Ты что-то хочешь сказать?
— Я был у нее сегодня. Помог кое с чем. Она сама попросила, ты не думай.
— И чем же ты мог ей помочь, Маркус? — прошипел Гийон.
— Ничего такого, ревнивый засранец. Так вот, думаю, что завтра ты изменишь свое мнение об ее отношении к тебе. И если это не раскроет тебе глаза, тогда ты точно — последний идиот.
— Может, хватит оскорблять меня?!
— Все, замолкаю.
Гийону приснился дурной сон. Туалет, мраморный пол, кровь и осколки зеркала, которое разбила Кайлин. Посреди помещения лежало обнаженное тело девушки. Он узнал ее — она последняя жертва преступника.
— Кайлин? — завет он, не понимая, куда она подевалась. — Кайлин, где ты?
Он тихо открывает одну кабинку за другой, но там никого нет. Тогда он подходит к телу. Это она. Это Кайлин. Он прикасается к бледному лицу, и она открывает глаза, хватая его рукой за шею:
— Я умерла, глупый! — смеется она и отпускает его.
— Кто это сделал?
— Я не всех помню. Иногда я сама делаю это.
— Что именно?
— Умираю. Не всегда кто-то виноват в моей смерти. Иногда я делаю это сама.
— Ты умерла всего лишь один раз.
— Ты хочешь узнать, как меня не стало?
— Да, хочу.
— Ты задаешь неправильный вопрос, Гийон.
— А какой вопрос я должен задать?
— "Кто следующий?"
— И кто же следующий, Кайлин?
— Я, конечно! — отвечает она и отворачивается. Он протягивает руку и прикасается к ее лицу, но она больше не двигается.
— Кайлин! — зовет он и просыпается.
Вокруг было темно и тихо. Он понимал, что это — всего лишь сон, но отделаться от навязчивой мысли о том, что Кайлин все равно придется стать следующей жертвой, не давала его воспаленному мозгу покоя. Они ведь все равно не отстанут от нее. Слишком редкий дар, слишком необходимый.
С самого утра за Гийоном заехали двое младших даниилов и попросили проехать вместе с ними. Гийон был знаком с процедурой: большой зал заседаний, двенадцать человек с суровыми лицами и он посреди этого цирка, молча выслушивающий нравоучительные речи и показания свидетелей. А потом — линчевание.
В зале заседаний собрались все участники представления. Двенадцати членов комиссии — все даниилы четвертого уровня — и он, сидящий перед ними за столом.
— Где Ваша пробужденная? — спросил один из них, глядя на часы.
— Она постоянно опаздывает.
— Что ж, мы можем подождать.
Зал погрузился в тихий гул, пока через несколько минут дверь с грохотом не распахнулась и в нее не вошло главное действующее лицо. Гийон обернулся и остался сидеть в таком положении, молча взирая, как некто с гордо поднятой головой в сопровождении Ено шествует по центральному проходу помещения к трибуне для допроса.
Вошедшая молодая девушка была блондинкой. Ее остриженные до плеч волосы с неровной косой челкой, осветленные в белый стальной цвет, выгодно подчеркивали бледный оттенок кожи. Модная ярко-бирюзовая блузка с короткими рукавчиками и очень глубоким вырезом обтягивала объемную грудь и тоненькую талию. Плотные темные штаны облизывали ее ноги до самых щиколоток, акцентируя внимание на самом упругом месте ее тела. Девушка была обута в маленькие лаковые туфли-балетки насыщенно бирюзового цвета, идеально подходящие к оттенку ее блузы.
Девушка спокойно прошествовала мимо него и заняла свое место на трибуне. Гийон всмотрелся в черты ее практически совершенного лица и сглотнул ком, подступивший к горлу. Ее большие глаза были окутаны дымкой бирюзовых теней. Темные брови проглядывали сквозь пряди осветленных волос ровными приподнятыми линиями. Четкий контур скул был обозначен бледно-розовыми румянами, а губы, увлажненные прозрачным блеском, придавали общему образу некую невинность.
Гийон многократно увеличил изображение и сфокусировался на этих глазах. Сегодня они казались еще больше насыщенными темно-синим оттенком, чем когда-либо. Сквозь марево этого цвета будто проскальзывала бирюза, и создавалось впечатление, что цвет ее глаз именно бирюзовый, а не синий.
Да, это была она, та же девушка, что изо дня в день делала его жизнь невыносимой, но сейчас он напрочь забыл об этом. Красивая. Она была настолько совершенна в его представлении, что даже простое ее созерцание доставляло ему самое настоящее удовольствие. И только руки, аккуратно фиксированные специальными медицинскими ортезами, напоминали ему о том, ради чего все они собрались сегодня в этом зале.
— Вам объяснили, зачем Вы здесь? — спросил один из двенадцати даниилов.
Кайлин вздернула носик и вопросительно взглянула на него.
— Да, ваши мальчики посвятили меня в суть дела.
— "Мальчики"? — удивленно переспросил даниил.
— Не нужно придираться к словам, уважаемый. Вы все прекрасно поняли, — отрезала она и, сложив руки на груди, продолжила: — Клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме, да покарает меня мой опекун!
Гийон смотрел на это представление, разыгрываемое его подопечной, и не понимал, что происходит. Она вела себя… вела себя… как… как настоящая стерва! Эта мысль показалась Гийону весьма занимательной и он, поудобнее расположившись на стуле, продолжил слушать речь этой маленькой актрисы.
— Что Вы только что произнесли?
— Я? Клятву, что же еще, — засмеялась она, а вместе с ней и часть аудитории, присутствующая на допросе.
Маркусу, Сианне и Рихтору было не до веселья. Они ожидали самого худшего — отстранения Гийона от должности — и от показаний Кайлин зависело, как решиться исход дела.
— Ваш опекун когда-нибудь наказывал Вас, Кайлин?
Кайлин повернулась лицом к Гийону и, глядя ему прямо в глаза, твердо ответила: "Нет, никогда".
— Тогда как Вы объясните вчерашний инцидент?
— Это? — переспросила она, поднимая обе руки в воздух.
— Да, "это".
— Да нечего здесь объяснять. Пошла в туалет, ноги заплелись, упала на зеркало и разбила его.
— Простите, Вы сказали, что у Вас "заплелись" ноги?
— Совершенно верно.
